Русь неодолимая. Меж крестом и оберегом - [28]

– Псы идут по следам моей крови. Охота удалась. Еще немного, и трапезиты явятся сюда, а потому слушай. Когда-то ты дал нам монеты на покупку коней, теперь мы с лихвой возвращаем тебе долг. Два мешочка с монетами ты найдешь в дальнем углу пещеры под камнем, на котором я обычно любил сидеть. – Хриплый голос Хрисанфа прерывался, слабел с каждым словом. – Нам они уже не понадобятся, надеюсь, на том свете богатства не нужны, а ты еще… ты можешь спастись. Ты молод и должен жить. Уходи.

Дементий попытался возразить:

– Я не хочу…

Хрисанф перебил:

– Слушай меня… уходи в Константинополь. Тебя могут искать, а в многолюдной столице легче затеряться и начать жизнь заново… Там, рядом с церковью Святого Андрея, живет швея… по прозвищу Толстая Каллиста, это моя мать… Найди ее, скажешь, что от меня, отдашь один мешочек с монетами… тот, что поменьше… она приютит тебя… Только не говори ей, что со мной случилось. Прощай… У меня никогда не было детей… Ты говорил, что рос без отца и что он был в войске базилевса… Кто знает, может, нам приходилось встречаться… Жаль, что судьба разлучила вас… Я должен сказать… ты стал мне сыном, и я хочу, чтобы ты жил…

Дементий прижался к окровавленной груди предводителя:

– Я не могу оставить тебя!

– Можешь. Это мое последнее желание… Поторопись. Они скоро будут здесь.

Дементий оторвался от Хрисанфа. Азат нахлобучил на него свою шапку, сшитую из белой бараньей шкуры, шерстяную безрукавку, сунул в руки корявую палку:

– Если спросят, скажи, что ты пастух и ищешь потерянную овцу. Оружие не бери, спрячь в камнях, заберешь позже. Сделай, как я говорю, и будешь жить.

Дементий кивнул, благодарно посмотрел на Мурцуфла:

– Я последую совету моего брата.

Волосатый Азат крепко обнял юношу, а затем с силой оттолкнул:

– Иди, да поможет тебе святой Мамант.

Дементию посчастливилось остаться в живых. Воинов базилевса он миновал под видом пастуха. Трапезиты схватили его, обыскали, а затем отвели к Прокопию Кратосу. Предводитель трапезитов выслушал подчиненных, смерил внимательным взглядом худощавого, стройного юнца с большими темно-карими глазами и русыми волосами, и после недолгого раздумья велел его отпустить. К вечеру Дементий вернулся, забрал из пещеры монеты, а затем нож отца, спрятанный по совету Азата под камнем, и направился к родному селению, куда повезли его товарищей. Под покровом ночи он пробрался в дом пастуха, пожилого мужа, который не первый год являлся пособником апелатов. Пастух рассказал, что Хрисанф Кривой скончался от ран и его тело закопали неподалеку от кладбища, а Азата увезли в Мелитену, чтобы предать казни. От пастуха Дементию стало известно и о том, что предводитель отряда трапезитов, турмах по имени Прокопий Кратос, выспрашивал о нем. Дементия озадачил такой интерес со стороны воинского начальника.

На рассвете Дементий, следуя наставлению Хрисанфа, зашагал в сторону Константинополя с намерением в дальнейшем отправиться оттуда в Киев на поиски отца. Прозвище Скиф оставалось в прошлом, а впереди его ждала новая жизнь…

* * *

Когда Прокопий Кратос внезапно прервал повествование о беспокойной жизни Дементия, Никита нетерпеливо спросил:

– Что произошло дальше? Как вам удалось найти моего брата и как он очутился в Херсонесе?

– Не торопись, юноша. Мудрый Иоанн Дамаскин говорил: «Терпение и смирение нужно иметь и для мира, и для войны». Хочу извиниться, но меня ждут срочные дела. Свой рассказ я продолжу завтра, если вы изыщете время навестить меня.

Никита глянул на Гилли, варяг кивнул головой, давая понять, что такая возможность у них будет, а Прокопий продолжал:

– И еще, если вы имеете свободное от службы время, то завтра к полудню хочу пригласить вас на Большой ипподром. – Кратос обратил взор на Гилли. – Думаю, нашему молодому другу будет небезынтересно насладиться столь прекрасным зрелищем, как гонки на квадригах. К тому же там вам представится возможность увидеть нашего Божественного базилевса и людей, которые немало повлияли на судьбу Дементия…

Глава третья

…А в другом месте города было другое чудо: близ дворца Львиная Пасть находилась площадь, которую называли Игрищем императора.

Робер де Клари. Завоевание Константинополя

Большой ипподром, иначе цирк, одно из чудес Константинополя и всего Ромейского государства, его гордость, находился рядом с Большим дворцом – обиталищем базилевсов и собором Святой Софии, главным храмом города. Величественное строение, возведенное при императоре Септимии Севере и переделанное при Константине Великом, по словам Прокопия Кратоса, имело длину не менее пяти и ширину около полутора сотен шагов. По его же утверждению, в нем могло разместиться почти сто тысяч зрителей. Высокая, сложенная из камня стена, увенчанная портиком с колоннадами и статуями, охватила арену удлиненной подковой, концы которой со стороны площади Августеон соединили арочные ворота, названные Главными. Внешний вид ипподрома был Никите знаком, а вот внутри ему удалось побывать впервые. То, что он увидел, стало для него очередным открытием столицы империи. Ипподром – место зрелищ и состязаний – встретил киевлянина невиданным многолюдством. Сюда время от времени стекались жители Великого города, чтобы насладиться гонками на колесницах, посмотреть цирковые представления и редких животных. Здесь же зачастую устраивались празднества и шествия в честь победы над врагами, зачитывались важные указы. На ипподроме народ мог обратиться к императору, а император – к народу. Бывало и так, что обширная арена и многоярусные ступенчатые трибуны Сфенды обильно орошались человеческой кровью, это происходило вследствие казней, мятежей или беспорядков, учиненных зрителями. Нередко ипподром становился очагом пожаров, но сейчас ничто не напоминало о скорбных днях. Он блистал, украшенный статуями и мраморными скамьями, на которых восседали под матерчатыми навесами представители партий-димов: венетов в синих одеждах, парсинов в зеленых и ныне потерявших былую силу русиев в красном и левков в белом. Для женщин на ипподроме было отведено отдельное место, так как сторонники димов зачастую переходили от оскорблений к применению силы. Хватало и тех, кому было наплевать на представителей партий, для них главным было само зрелище, эти люди по большей части были бедняками. Для удобства и удовольствия публики на ипподроме имелись афедроны и торговые площадки, где можно было приобрести различные вкусности, напитки и мягкие подушечки для сидения. Центр посыпанной песком арены разделяло невысокое, но широкое каменное подножие длиной не менее двух сотен шагов, называемое Спина, на котором были установлены привезенные в разное время из Египта, Греции и других уголков империи обелиски, колонны, изваяния людей и животных. Отлитые из меди львы, быки, медведи, верблюды были изготовлены так искусно, что казались Никите живыми. Еще одним украшением являлась Кафисма – ложа базилевса, увенчанная тремя изящными башенками и охраняемая телохранителями. Потайной ход соединял ее с Большим дворцом, из которого император являлся на ипподром, туда же он мог сбежать в случае опасности, ведь бывали времена, когда бунты против императора начинались именно на ипподроме. Ниже ложа базилевса располагались высшие сановники и музыканты. Богоподобный император Василий в пурпурных одеждах, с короной на голове словно парил над всеми, высокомерно взирая с высоты на подчиненный демос, благосклонно давая ему полюбоваться своим правителем. Горожане любовались, ликовали и ждали. Ведь только базилевс мог подать сигнал к началу гонок.