Русь и Орда - [36]

— А другие двадцать куда подевались?

— Да вишь, как оно получилось, — начал рассказывать Ксенев. — От родителя, значит, мы с братом Трофимом наследовали без малого сорок четей. Два коня тожеть было. Ну, стали вместях хозяевать, не делясь. Попервах все ладно шло, а потом повернуло да и пошло как под откос… Один год был неурожай — пришлось зимою смолоть семянное жито. А весною что сеять станешь? Ну, ударили челом соседу, боярину Шестаку. Ссудил он нам зерна двадцать мешков. Посеяли, а на энтот год град нам все повыбил, — отдавать зерно нечем и сеять, обратно, нечего. Вдругораз одолжил нам боярин зерна и денег трошки ссудил, но только за все за это взял закладную на землю. Дале одного коня у нас волки съели, а на одном остатнем чего наробишь? Э, да что тут долго рассказывать! Пошла наша землица боярину Шестаку, только вот пять четей нам и оставил, да и то сколько в ногах у него поваляться пришлось! Брат Трофим еще трошки помаялся, да и сам к нему в кабалу пошел, а я вот еще шебаршусь покедова, да тоже, видать, энтим кончу…

— Вот оно как, — промолвил Василий. — Но токмо свободному человеку в кабалу идти — это уж последнее дело. Надобно тебе снова на ноги становиться, Илья! Подати ты как платишь, — как и все другие?

— Не, мы, безлошадные, платим только четвертую часть супротив обычной раскладки.

— Ладно, от податей и от числа [32] тебя на пять лет ослобоняю вовсе. Пришлю тебе такоже коня. Староста, сколько у вас еще безлошадных?

— Окромя Ильи, есть еще один.

— И ему будет от меня конь. А запасные земли у вас есть?

— Чуток есть, твоя княжеская милость.

— Прирежь из них Ксеневу четей десять и другим малоземельным, коли таковые имеются, тоже добавь, чтобы меньше пятнадцати четей ни у кого не было. А как обзаведутся вторым конем, еще по десяти четей им дашь.

— Да ведь земля-то обчая, — возразил староста. — Я без согласия мира ее раздавать не волен.

— Твоя правда, мир уважать надо. Но ведь тут, почитай, все в сборе, вот и решайте сейчас. А я послушаю, есть ли средь вас такие, которые своему же брату помочь не схотят.

— Да чего тут решать? — загудели со всех сторон голоса. — Знамо дело, добавить им пашни! Без лошадей, вестимо, энта земля ни к чему им была, а ежели князь им коней дает, о чем толковать?

— Вот и ладно, — сказал Василий. — Стало быть, дело решено.

— Слов не найду благодарить тебя, батюшка-князь! — со слезами на глазах сказал Ксенев, кланяясь Василию в землю. — Ведь это я прямо как вдругораз родился!

— Может, есть у кого какие просьбы аль жалобы? — спросил Василий.

Последовало долгое молчание. Потом в дальнем углу народ начал перешептываться, и наконец оттуда вытолкнули вперед дюжего мужика с курчавой русой бородкой.

— Обижает нас прикащик боярина Шестака, Федька Никитин, — кланяясь Василию, сказал он. — Где только возможно, норовит нам поруху сделать, аспид!

— Что ж он такое делает?

— А чего удумает, то и делает! То, к примеру, боярским стадом наши поля потравит, а то нашу худобу к себе загонит и опосля откуп требует, якобы она боярский хлеб топтала. А летось вот пригнал на мой луг косарей и велел им все сено выкосить да свезти в боярскую усадьбу. Разогнался я косить — ан там уже ни травинки нету!

— Ну а ты что, смолчал?

— Пошел я до его, а он крик поднял. «Ты что, говорит, сукин сын, видал, как я твое сено косил да возил? А коли не видал, помолчи, не то шкуру спущу!» А чего там было видать, коли люди, что мой луг косили, сами мне о том сказывали!

— А боярину ты не жалился?

— Жалился и боярину. А он говорит: «Не могет того быть, чтобы мой прикащик такое содеял. На кой ляд нам твое сено, коли у нас свое девать некуды? То, говорит, не сумлевайся, кто-либо из вашей же общины украл. Только ты, говорит, не печалуйся, я тебя, коли хочешь, своим сеном ссужу, опосля отработаешь».

— Во! Во! — раздались голоса. — У его завсегда так! Что хошь предлагает, а вот поддайся, возьми, — только и очухаешься, как пойдешь по миру али влетишь в кабалу!

— Это дело я разберу, — нахмурившись, сказал Василий, — и сено свое ты обратно получишь. Как звать тебя?

— Иваном звать, Купреевым, всесветлый князь.

— Ладно, что еще есть у вас?

— Железом бы нам трошки разжиться, батюшка-князь, — сказал кто-то из толпы. — Пашем мы деревянной сохой-косулей, а земля у нас, сам ведаешь, из-под лесу: что ни колупни, то и корень! Было бы железо, наковки можно было бы поделать на сохи, а то и окованный подсошник пустить, для отвалу. Тогда и пахать бы можно поглубже, и работа бы спорее пошла.

— Это ты дело говоришь, — живо ответил Василий, сразу заинтересовавшийся такой новинкой. — Как звать-то тебя?

— Гурин я, Демьян, твоя княжеская милость.

— Ты что, где-либо видал такое али сам придумал?

— Проходил тута минувшим летом странник и баял, что эдак пашут в иных землях, где он побывал.

— Добро, Демьян, пробуйте и вы. Дам вам железа и кузнеца хорошего пришлю из города. Ежели это дело у вас пойдет ладно, мы и в других местах то же заведем. Ну что ж, — добавил Василий, — коли все сказали, на том беседу нашу закончим. Пособляйте один другому и до кабалы своих не допускайте. В случае же кто станет обижать вас али беда какая приключится, доведите о том прямо мне, вот хотя бы через земляка вашего Лаврушку. А пока бывайте здоровы.