Руны и магия. Правила вхождения в руны. Совмещение магии и религии. Переход из христианства в язычество. Выход из-под эгрегориальной зависимости - [36]

В Средние века, в период разгула христианской инквизиции, каждая женщина становилась ведьмой, когда открывала себя для богини-Матери. Она призывала своего супруга — Великого Рогатого Бога, властелина лесов и полей. Кельты называли его Цернуннос (Кернуннос, Керн)[16], Дионис-Загрей, Зелёный человек, и много имён у него, у каждого народа — своё. Это имя — собирательный зов для всех повергнутых богов природы (отсюда и рога — элемент связи с животным миром). Соединяясь с ним, ведьма совершала магическое действие, основанное на принципе переноса: она в эту ночь — богиня и соединяется по праву и закону со своим мужем-богом. Понятно, что ничего хорошего для чужеродной религии такое соединение принести не могло, поэтому и ненавидели попы Бельтайн люто, называя, в бессильной злобе своей, это великое таинство единения «совокуплением с козлом».

Новая религия, которая как огня боялась всего, что связано с силой природы, с подлинной магией, обложила этот день самыми пугающими ярлыками. В германской средневековой мифологии ночь с 30 апреля на 1 мая (День святой Вальпургии, отсюда и название) считалась временем ежегодного шабаша ведьм, которые «слетались на мётлах и вилах на гору Броккен, собирались с другой нечистью вокруг Сатаны». Делом они там занимались, понятно, вредоносным и богомерзким — колдовали. Всё, что мог породить изуродованный комплексами, недоеданием, долгим половым воздержанием и ограниченный страхами ум попов того времени, здесь приводить я не буду. Если пожелаете ознакомиться с историей болезни того, кто дни и ночи напролёт проклинает свою природу (то есть себя же), отрицает её право быть, то можете насладиться трудами церковников того времени, а также хрониками ведьмовских процессов «святейшей инквизиции» — там всё написано.

Мы же поговорим о силе, а не о том, как бездарно её потерять.

Бельтайн — это ночь, когда балом правят женщины. Среди друидов и волхвов древней традиции их было немало. Но именно в эту ночь только женщина всем своим естеством могла принять в себя силу богини и, хоть на короткий миг, действительно стать ею. В процессе такого соединения ей становилась доступна вся память Матери, сила всех её детей — людей и богов, растений и животных; живущих и ещё не рождённых, ушедших и готовящихся к возвращению. Не только маги, но и люди получали силу в этот удивительный день Пробуждения Земли. Один день в году есть сейчас у человека для того, чтобы вспомнить, что у него есть право на силу, перед которой меркнет всё золото куполов и богатых поповских одеяний, очищается воздух от смрадных курений и произнесённых слов лжи. Потому что эта сила — настоящая, а та — нет.

Храм Матери — это всё вокруг. Его нет нужды запирать в стены, защищать заклинаниями и намаливать канал. Потому что её дом — это леса, поля, небо, реки. Это всё вокруг, что рождено, что называется природой, жизнь которой, по счастью, не зависит ни от человечьих законов, ни от придуманных заповедей. Храм Матери не надо прятать, его не надо специально украшать — он прекрасен изначально. Его не надо запирать в стены — нет таких стен, которые могли бы сдержать вольную волю. Ночь Бельтайна — это возможность увидеть всю смехотворность возни чужаков за право распоряжаться силой Матери, всю бесплотность их иллюзий — она никогда не примет их. И обрезанным чужеродным захватчикам нечего делать в лесах Миеликки.

Однако маги и жрецы, друиды и волхвы не только руководили обрядовым процессом, но и направляли его по реке времени в будущее. Сам обряд — это помощь всем женщинам рода и племени стать как единое целое, стать Трёхликой богиней, которая определяет место всем и всему. И юные, и зрелые, и старые — все ощущали в этот миг правильность происходящего; мужчины, откликаясь на великую мощь женщин, уже не хотели и не могли быть кем-то иным, чем тем, кого она избирает, — Великим Богом Мощи и Силы. Друиды и волхвы строили ритуал, направляли его движение, перераспределяя пробуждённый поток силы на всех участников ритуала, на всё живое. Но с прицелом в будущее — в мощи соединения Неба и Земли должно родиться дитя. Ради него и зажигались майские костры: они притягивали огонь грядущего мира, который должен будет родиться через семь недель.

Впоследствии этот удивительный по силе обряд был заменён выбором Майской Королевы и Майского Короля — как некоторый компромисс с попами: из всего племени отдаём только одну женщину и одного мужчину. Понятно: чтобы сделать силу Земли своей, чтобы не терять право на родовую память — этого крайне недостаточно. Вот и убегали девы и женщины в лес в канун майской ночи искать своего Рогатого Бога, слушать лес, шёпот диких трав да вещую птицу-кукушку, ловить жаркое дыхание Земли.

Слышишь — это шорохи в кронах дубрав. Слышишь — это музыка духов лесных. Слышишь — зовущее пение трав. Слышишь — оживают чудесные сны[17].

1 мая славяне празднуют Живин день — день богини Живы, дочери Лели и Сварога. Она — зрелый, материнский лик Триединой богини славян: Леля, Жива и Мара-Марена, три сестры, три лика, три силы, сплетённые в одну. Птичий лик Живы — кукушка. О верованиях славян так говорится в одной польской хронике: