Руна жизни - [5]

Фамилии лидеров ДС всё чаще стали мелькать в местной прессе и на зарубежных радиоголосах. Пикина удивляло, как это всего тридцать человек способны устроить шум на весь мир.

На одно из очередных заседаний пришли новые кандидаты в партию. Это была группа из двух ребят лет семнадцати и девушки лет шестнадцати, влюблёно глядевшей на обоих своих друзей. Лидером группы был Эдуард Гадосик, очень похожий на молодого Маркса. Его длинные, чёрные, вьющиеся волосы очумело торчали из небольшой головы, а не по годам густая растительность на лице переходила в бороду, закрывавшую тонкую шею. Было видно, что моется он редко и ведёт образ жизни хиппи. Его спутники отличались относительной опрятностью. Гадосик заявил, что на вступление в питерский ДС их благословила сама Новодворская. Несмотря на это, их приняли только кандидатами, учитывая их молодость и, наверное, весьма анархический вид. Эта анархическая тройка очень скоро сделала «бомбу». Она была в виде самиздатского журнальчика «Демократическая оппозиция», в котором авторы, не стесняясь в выражениях, опубликовали пошлое стихотворение, посвящённое Ленину. Осознавая последствия таких выходок, «анархистов» вызвали на собрание и отчитали. Они по-детски радовались тому, что стали центром внимания, и не по-детски резко и цинично хамили возмущенным однопартийцам, при этом записывали полемику на магнитофон.

Всё это не стоило бы нервной энергии, если бы эта тройка выпустила журнальчик не под «шапкой» ДС. Партийцы не зря волновались — через два дня начались вызовы на допросы в КГБ, а Гадосик и его спутники бесследно исчезли. Говорили, что их исчезновению способствовали «Бедные родственники» — организация евреев-отказников, добивающихся легального выезда из СССР в Израиль.

4 сентября 1988 года резолюцией собрания журнал перестал являться печатным органом Северо-Западного отделения ДС. Для создания нового печатного органа была создана редколлегия, в которую включили и Пикина.

Партийная жизнь кипела. 30 сентября Ленгорисполком разрешил проведение митинга на стадионе «Локомотив» на тему: «Какой должна быть реформа политической системы?». Под листовкой, приглашающей на митинг, подписывается ряд организаций и групп: «Вахта мира», «Движение за многопартийность», «Доверие», «Закон и справедливость», «Инициативный комитет народного фронта Ленинграда», «Клуб психической культуры», «Оптималист», «Ленинградская группа Международного общества прав человека», «Рабочая группа клуба демократизации профсоюзов», «Свобода передвижения», «Социал-демократический союз», «Христианско-демократическое объединение «Человек».

Митинг проходил 7 октября в день Конституции СССР под бело-сине-красным флагом при многотысячном скоплении народа. Пестрели плакаты: «От неприкаянности — к России», «Демократизация — через многопартийность», «Плюрализм — да, тоталитаризм — нет!». Прошёл сбор подписей под требованием снять имя Жданова с карты города. Пикин, отвечавший за поднятие флага «царской России» на флагштоке стадиона, впервые почувствовал, что коммунисты сдают свои позиции, и годы их правления на излёте.

9 октября вышла «Ленинградская Правда» с критическим репортажем о митинге «Игра в одни ворота», заканчивающимся словами: «Перестройка — тоже революция. И для того, чтобы не дать захлебнуться ей в потоке слов, нужно идти к людям, в гущу народных масс. Чтобы научить их отличать демагогию от истины».

Коммунисты не пошли в массы, они предпочли сползти с политической арены тихо и подло.

Генерал-полковник КГБ Чернин Юрий Нилович, быстро бегая глазами по машинописному тексту, читал докладную записку аналитического отдела, составленную на основе агентурных донесений и видеозаписи:

«…Общий настрой выступавших был оппозиционным и враждебным к советской власти. Наиболее радикальные и экстремистские заявления с явной антисоветской и антикоммунистической направленностью одобрительно поддерживались подавляющей частью толпы». Чернин поднял голову, устало провёл ладонью по лицу.

— Ну что вы думаете, Валерий Альбертович, по этому поводу, по этому бар-рдаку! — прорычал Чернин, обращаясь к своему коллеги, подполковнику КГБ Маканину.

— Я, товарищ генерал, в политическом отделе недавно, и мне сложно разобраться в происходящем.

— Ты, Валера, не юли. Представление на присвоение тебе звания полковника уже ушло в Москву, и судьба его зависит от твоих успехов на политическом фронте борьбы. Что Москва скажет о нашей работе после этого антисоветского шабаша? Мы ещё не успели расхлебать антисоветские выходки демсоюза. Кстати, у них в программе роспуск КГБ — не боитесь остаться без работы?

— В Москве, товарищ генерал, митинги покруче наших.

— С этим они у себя сами разберутся, а вот за наш митинг, который освещают уже все враждебные радиоголоса, спросят с нас.

— У нас, товарищ генерал, почти во всех оппозиционных организациях есть свои люди, мы контролируем процесс.

— Какой процесс мы контролируем? Нам надо управлять процессом, а не ждать, когда эта бомба взорвётся. У вас для этого всё есть. Скажите, чего не хватает, чтобы развалить это осиное гнездо?

— Партия объявила «перестройку» и «гласность», товарищ генерал, появление пены неизбежно. Если мы пойдём на радикальные меры, начнём горлопанов сажать в тюрьмы, то мы сделаем из них мучеников и разозлим народ. Экономическое положение в стране плохое, народ недоволен. Мы пожнём социальный взрыв. Так думают и в Москве, — отчеканил подполковник и смахнул пот со лба.