Руна на ладони-1 - [27]

Так вот её чем надо брать, довольно подумал Ульф, косясь на Свейтлан — изумленную, возбужденно крутившую головой. Показывать магию, которой она не видела.

А потом девушка, поймав его взгляд, вполне разборчиво сказала:

— Черный волк.

И повела ладонью перед собой, изобразив волны. Вскинула брови…

— Хочешь знать, почему драккар сейчас плывет вперед? — поинтересовался Ульф, краем глаза следя за кораблем, стоявшим у причала следом за его драккаром — и сейчас проплывавшим по правому борту. — Это магия, Свейтлан. Темные альвы называют силу, что несет их корабли по морям, водной прядью. Не знаю, что это означает — но ею пропитан весь корпус, каждая дощечка. Чтобы драккар сдвинулся с места, нужно, чтобы я прикоснулся к нему ладонью — а затем произнес слова особой речи. Альвы выдают каждому, кто покупает их корабли, свиток с этими словами, капитанам приходится их заучивать… ты их не поймешь, они на древнем наречии Мидгарда.

Вот как, подумала Света. Получается, у них есть магические пароходы. Интересно, а аналог самолетов тут имеется?

— Магия бывает и домашней, — вдруг заявил оборотень. — В моем доме, в Ульфхольме, есть камин, на который наложено особое заклятье. Я ради этого приглашал к себе светлого альва. Пришлось, правда, охранять его несколько дней — чтобы ненароком не высунул на улицу свой красивый нос. И не получил потом по нему… зато мой камин никогда не чадит и греет комнаты всего парой поленьев. От него не начнется пожар, с ним ты не угоришь, даже если я буду в отлучке. В моем доме большие окна, каких не бывает в городе людей, где опасаются грабителей. Кстати, в Ульфхольме не смеют появляться даже светлые альвы, чтобы поймать какую-нибудь доверчивую дурочку.

На меня намекает, осознала Света. И метнула на оборотня недовольный взгляд. Но он смотрел куда-то в сторону, и её праведного возмущения, похоже, не заметил.

Она поняла, подумал Ульф. Запах девушки, стоявшей рядом, сносило в сторону ветром, задувавшим сейчас в правый борт. Но он все равно почуял достаточно, чтобы сообразить — она обиделась.

Ульф ухмыльнулся, не глядя на Свейтлан. Заявил на пробу:

— А ещё в моем доме есть широкая резная кровать.

И вот теперь уже посмотрел на девушку. Та вдруг насмешливо улыбнулась, бросила, в точности повторив его слова, сказанные перед этим:

— Поймать какую-нибудь доверчивую дурочку?

А потом, оглянувшись на его людей, все ещё толпившихся на палубе, осторожно погрозила ему пальцем.

Ульф широко улыбнулся. Убрал руку с носа драккара, поскольку причалы Нордмарка уже остались позади — и сообщил:

— Мои люди сейчас разойдутся по своим местам, но я останусь на палубе. Если побудешь со мной, то я поучу тебя языку, Свейтлан.

Девушка, чуть помедлив, кивнула.

Крыши Нордмарка за кормой становились все меньше и меньше. Впереди уже распахнулась ширь открытого моря, по ту сторону которого догорал малиново-алый закат. За кормой драккара, то и дело ныряя вниз, в струю, остававшуюся за кораблем, проносились чайки. Пронзительно вскрикивали…

Люди, толпившиеся на палубе, один за другим спускались вниз, в каюты для команды.

— Гавань. — Ульф ткнул рукой в темно-синюю гладь позади корабля, подкрашенную сейчас алыми бликами. — Вон те холмы — горы.

— Гавань, — торопливо повторила за ним Света. — Горы.

Потом вскинула один палец, посмотрела вопросительно.

— Гора, — уронил Ульф.

Они так и перебрасывались словами, пока не стемнело, а палубу не залил свет луны, крупной, серовато-желтой. И пока Света не начала зевать. К гадалке она отправилась под вечер, сюда попала под утро. Потом целый день провела на ногах. Больше суток без сна…

Ульф, без особой охоты, но велел:

— Иди спать. В каюте тебя ждет ужин — я распорядился, должны были принести. А я останусь. Тут море мелкое, есть пара подводных скал. Торфред, право на борт!

Света оглянулась в сторону Торфреда, стоявшего на корме — и державшегося за какую-то рукоять, торчавшую из кормового столба параллельно палубе. Тот после окрика Ульфа легко отжал рукоять в сторону. Драккар накренился. Нос его, хоть Ульф и сказал «право», покатился влево.

Но её любопытство уже тонуло в дреме. Света покачнулась, переступила с ноги на ногу, чтобы устоять.

— А я бы сейчас поддержал — позволь ты касаться себя, — вкрадчиво сказал оборотень.

Лицо его пряталось в сумраке, но глаза желтовато поблескивали.

— Наивную дурочку, — сонно сказала Света на его наречии.

Но пальцем грозить не стала, все равно вряд ли увидит.

Ульф засмеялся, бросил:

— Там, на лесенке — поосторожней…

Света, кивнув напоследок оборотню, побрела к дыре в палубе. Все заливал лунный свет, на желто-серой палубе люк казался черным провалом, полным мрака.

— Доброй ночи, — крикнул Ульф ей в спину.

И она, уже по привычке, повторила вслед за ним:

— Доброй ночи.

А потом, добравшись до каюты, обнаружила, что в углу, под самым потолком, мягко светился крохотный желтоватый шар. Непонятно кем зажженный — и неведомо как излучавший свет. На сундуке дожидался свежий поднос…

Но сил на еду не было. Света собрала ткани в узел, запихнула в угол. Потом улеглась на постель прямо в одежде. Так, на всякий случай.

Она уже засыпала, когда мелькнула мысль, что нужно хотя бы загородить дверь сундуком. На случай, если капитан вдруг захочет навестить её ночью.