Румп: Настоящая история о Румпельштильцхене (ЛП) - [25]

Изможденный и выдохшийся, я, в конце концов, добрался до окна. К счастью, оно было открыто. Я услышал всхлипы. Кто-то плакал, должно быть, Опаль. Из последних сил я проскользнул на подоконник и тяжело повалился на пол.

— Ой, — Опаль поспешила к камину за кочергой. Она возвышалась надо мной, замахнувшись кочергой. Я вздрогнул. Опаль опустила своё оружие и уставилась на меня своими огромными голубыми глазами:

— Что ты здесь делаешь?

— Я здесь, чтобы спасти тебя, — ответил я.

Она безучастно смотрела на меня, настолько безучастно, что мне показалось, она меня не расслышала, как вдруг она рассмеялась. Она смеялась так сильно и визгливо, что, в конце концов, захрюкала.

— Не тебя ли зовут Задом?

Приветствие было не столь почетным, как я ожидал.

— Румп, — ответил я, — меня зовут Румп.

— Румп, — сказала она, давясь от смеха. — Румп, мой герой!

И она расхохоталась ещё сильнее. Она наклонилась вперед, держась за живот. Опаль хи-хи-хикала и ха-ха-хакала и хо-хо-хокала, упала и каталась по соломе, совсем как её брат. И тут вдруг она расплакалась. Не просто стала всхлипывать и шмыгать носом, а всё её тело содрогалось от рыданий, сопли текли по её лицу, но ей было всё равно.

— П-п-помочь м-мне? Т-ты? — спросила она, всхлипывая. — Предполагается, что я превращу всю эту солому в золото, потому что мой о-отец сказал к-королю, что я м-могу это сделать.

От неё было столько шума, что я забеспокоился. Что, если кто-то войдет в комнату проверить всё ли с ней в порядке? Опаль снова всхлипнула:

— Почему он так сказал?

— Потому что я могу спрясть золото из соломы, — ответил я. — Твой отец это знает. Думаю, поэтому он так сказал королю. Вряд ли он думал, что тебя могут забрать. Скорее всего, он думал, что король просто потребует больше золота.

Опаль перестала плакать и вытерла лицо рукавом:

— Т-ты? З-золото? Ты можешь ткать золото?

Я поразился её удивлению. Она что до этого момента не видела у меня золота? Её что, не интересовало, что я обменивал на еду все эти месяцы?

— Да, я могу прясть золото.

Опаль сморщила нос, будто запахло тухлятиной.

— Докажи! Спряди всю эту солому в золото! — она указала на кучу соломы в углу комнаты. Я никогда раньше не прял столько соломы за один раз: там было столько, что можно было набить ею три или четыре матраса. Перед кучей соломы стояла прялка, огромная и сверкающая, только что вырезанная из дерева и отполированная.

— Ну? — сказала Опаль, переминаясь с ноги на ногу от нетерпения. — Чего же ты ждешь?

Она уже не казалась такой милой или невинной девочкой.

Я сел за прялку и взял несколько соломинок. Теперь я смотрел на происходящее глазами Опаль, насколько же глупо всё выглядело. Куда уж мне, маленькому глупенькому мальчишке, спрясть из соломы золото? Я выдумал себе, будто бы я великий герой, но тут я понял, насколько глупо выглядел. Дрожащими руками я продел солому в прялку и начал прясть, не дыша, в готовности, что она вот-вот выскользнет и упадет на землю, только чтобы поиздеваться надо мной.

Жух жух жух.

Опаль воскликнула и закрыла рот руками. Её глаза излучали тот же жадный блеск, который я так хорошо знал: такой же блеск был в глазах мельника. Она потянулась к золоту, но я остановил её своей рукой.

— Что я получу за это? — спросил я.

— Что ты получишь? Я должна что-то тебе за это дать?

— Ты хочешь, чтобы я спрял столько соломы в золото бесплатно?

— Чего же ты хочешь?

Перед глазами пронеслось всё то, чего я хотел: больше еды на Горе, лошадь взамен Ничто, больше кур, семью, полное имя. Но сама необходимость просить чего-либо плотно запечатала мой рот. Ведьма точно сказала, что я не мог требовать чего-либо, я мог только умолять и довольствоваться тем, что дадут:

— Что ты мне за это дашь? — повторил я.

Опаль облизнула губы с безучастным взглядом. Она приложила палец к губам, а потом подбоченилась. Боже, что ей пришло в голову?! Я начал подозревать, что имя Опаль сулило красоту, но не ум.

Наконец, она дотронулась до шеи.

— Я дам тебе своё ожерелье, — сказала она. Я вздохнул с облегчением. — Мне его подарил отец, оно сделано их чистого золота.

Даже, скорее всего, оно сделано из того золота, которое сделал я. Я взял ожерелье и положил его в карман, глубоко дыша. Ну, не так уж и плохо.

— Закрой окна, — сказал я, приступая к делу. Они всё ещё были распахнуты.

— Мне нравится, когда открыты. От соломы я чихаю.

— Я собираюсь спрясть кучу золота. Феи со всей округи слетятся и будут роиться здесь, если оставить окна открытыми, а они похуже чихания.

— Она нахмурилась и закрыла окна, я снова принялся прясть.

Жух жух жух.

Потихоньку куча соломы превращалась в золотой стог. Опаль некоторое время внимательно наблюдала за происходящим, а потом уснула на полу с мотком золота в руках

Я спрял последнюю солому в золото по мере того, как небо становилось пурпурным. Вылез из окна, глаза слипались, всё тело ломило от усталости, мне приходилось напрягаться вдвойне, чтобы спуститься вниз по стене.

Я выполнил свой долг и мог отправляться домой, но сначала мне нужно было поесть и немного отдохнуть. Я пробрался к конюшне, где съел остатки хлеба, который достал из сумки. Мне так захотелось пить, что я попил воду, которая предназначалась лошадям. Им не было дела. Затем я обнаружил пустое стойло и соорудил себе там гнездо из соломы. Мне начинала нравиться солома: в ней удобно было спать, и феям она не нравилась. Мне подумалось, что солома куда лучше золота.