Румп: Настоящая история о Румпельштильцхене (ЛП) - [22]

— А что насчет моей судьбы? — спросил я.

Острый взгляд ведьмы пронзил меня насквозь.

— Ты должен найти ее, вместе с твоим именем, — ответила она.

— Становится темно, — сказала Краснушка. — Нам нужно идти, мама будет волноваться.

Бабуля бы тоже стала волноваться. Как бы мне хотелось, чтобы она сейчас дома волновалась за меня.

Мы двинулись к выходу, когда ведьма сказала:

— Стойте.

Я повернулся. Она подошла, зажав что-то в кулаке.

— Протяни руку.

На мгновение я подумал, что она собирается дать мне нечто необычное, возможно, волшебное, что могло бы мне помочь. Маленькая крупинка упала мне в руку, и все надежды рассеялись.

— Ох… спасибо…

Семечко. Она дала мне маленькое семечко. Что хорошего оно может принести мне на горе, где не растет ничего, кроме сосен и дикого кустарника?

— И маленькое становится большим, — сказала ведьма.

Я просто положил семечко в карман и кивнул, слишком измученный, чтобы спорить.

— И последнее, — добавила она. — Гляди под ноги.

Мы с Краснушкой шли обратно по снегу, путь указывали только камни на обочине. За весь путь мы ни разу не заговорили друг с другом. Мы оба думали, и хотя, возможно, об одних и тех же вещах, но по-разному. Я думал, что нужно помочь Опаль, Краснушка была уверена, что мне не следует этого делать. Я размышлял о сделках и смерти, Краснушка думала, что я идиот.

И опять мои мысли вернулись к судьбе и моему имени. Было что-то, чего я не знал, такое чувство, что это витает прямо над головой, а я никак не могу схватить эту мысль. У меня было полное имя. Моя мама прошептала мне его, и оно существовало где-то в мире, иначе меня бы здесь не было. Вот то, о чем я думал. Но прямо сейчас меня интересовало, связана ли та судьба, которой я следую, с моим настоящим именем или той его частью, которая была мне известна.

Когда мы были почти возле моего дома, я оступился и растянулся в канаве.

Вот она, расплата за мудрый совет. 

Румп спешит на помощь

До дома мы добрались только к полудню. Краснушка встала возле меня и наконец-то поделилась своими размышлениями:

— Собираешься идти спасать Опаль, не так ли?

На самом деле, это не было вопросом, это было подтверждением моих сомнений. Я должен был идти.

Краснушка тяжело вздохнула. Её брови нахмурились, а уголки губ скривились, но она не выглядела злой. Ей было грустно? Я никогда не видел Краснушку грустной. Вот тут-то я понял, что, если Краснушка и называла меня дурачком, то только потому, что ей не было всё равно. Она была моим единственным настоящим другом.

— Ты позаботишься о Молочке вместо меня? Иногда она даже дает молоко.

Она кивнула:

— А что насчет твоего осла?

— Я беру его с собой, — я не хотел сильно нагружать Краснушку, и хотя Ничто был очень упрям, он мог бы везти меня или мои вещи, если бы только удалось заставить его шевелиться.

— А как ты найдешь Опаль? — спросила Краснушка.

Я пожал плечами.

— А что, если она взаперти?

Я снова пожал плечами.

— Что, если тебя поймают или отравят, или пустят в тебя стрелу…

— Ну, тогда я умру, — я улыбнулся, потому что ответ получился в рифму, хотя и не очень веселую.

Краснушка одарила меня улыбкой, на которые не была щедра.

— Хоть ты и дурачок, Румп, но всё же самый умный из всех дурачков, каких я знаю.

Я засунул руки в карманы, достал семена, которые дала мне бабушка Краснушки, и поднял их к солнцу. Я подумал, какие препятствия уготованы этому маленькому зернышку и мне, маленькому мальчику, запутавшемуся между настоящей жизнью и волшебством.

— Маленькое может перерасти в большое, — сказал я.

— При соблюдении определенных обстоятельств, — сказала Краснушка, потом она наклонилась и вскопала кусочек холодной земли; я положил маленькое зернышко в землю, и мы вместе его закопали.

После ухода Краснушки я сложил немного вещей в сумку: буханку черствого хлеба, немного печенья, флягу с водой и катушку с прялки моей матери. Я знал, что не в ней заключена магия, но всё равно мне захотелось взять её с собой. Это была как часть матери, часть моего дома. Я очень бы хотел взять что-то, что напоминало бы бабушку, но взять было нечего. С собой я мог взять только воспоминание о ней.

Когда я вышел из деревни на дорогу, которая вела к горе, день уже клонился к вечеру. По пути я остановился и обернулся, чтобы взглянуть на Деревню. Я никогда её не видел отсюда. Дома были нагромождены друг на друга на склоне горы, некоторые из них настолько покосились, что, казалось, они вот-вот соскользнут вниз. Из труб домов поднимался дым, а в окнах горели свечи. Мельница стояла на возвышении и была самой высокой постройкой в деревне. Высоко над Деревней находились прииски, на которых я проработал всю свою жизнь. Я никогда никуда из деревни не выбирался. И хотя я знал, что в мире были другие королевства, другие деревни и даже горы, эта деревня была моим миром. Я представил, как моя мама покидала деревню ВонТам с теми же чувствами, которые я сейчас испытывал.

Умом я понимал, что я буду отсутствовать не очень долго, но сердцем предвкушал, что отправляюсь в великое путешествие и что если когда-то вернусь назад, то совсем другим, во всяком случае, я на это очень надеялся.

Наконец, я покидал пределы Горы. На самом деле, мой уход был бы куда более значительным, если бы я покидал место, которое носило бы имя, как, например, Очинеф или Астерия.