Руль истории - [5]
Культура растерялась.
Вот бы о чем поговорить — о том, ради чего жить. И, соответственно, ради чего делать все, что полагается делать тем, кто живет истинною жизнью, а не как овощ на грядке. Ради чего смотреть по сторонам внимательно и непредвзято, напрягать мышцы и извилины, строить планы, отвечать за себя, заботиться о других… Поговорить о том, как вычленить из собственной традиции рычаг для современности и назвать его, наконец, его истинным именем. Чтобы от трубного звука кровь бодрей побежала по жилам, чтобы засверкали очи…
Вот взять хоть израильтян. Кстати: кто они? Восток? Запад? Да ведь так же, как и мы — и Восток, и Запад разом. Веками гонял евреев по свету всяк не ленивый, а они только млели по своим местечкам в сугубой нищете и без конца спорили, кто из них праведнее.
Но прозвучало слово цели: Эрец Исраэль.
И те, кто хотел и умел заниматься лишь винокурением да цареубийством, вдруг оказались мастерами на все руки. Да-да, те самые евреи, которых у нас чуть не целый век тщились сделать нормальными людьми и посадить на землю — а они, для виду денек попахав на козе, всеми правдами и неправдами бежали от императорских благодеяний, — вдруг безо всякого внешнего понуждения сделались блестящими ассенизаторами и агротехниками. Те самые евреи, которых вся Европа полагала худшими солдатами на свете, вдруг все до единого стали солдатами не в пример лучшими, нежели окружавшие их бесчисленные и якобы традиционно воинственные народы. И так далее, и так далее, и так далее…
Потому что слово цели было сказано.
Впрочем, это тоже можно заиграть. Все можно заиграть, если над тобой не каплет. Один скажет, что мы способны на усилие только ради того, чтобы сохранить возможность ходить по грибы, другой — чтобы сохранить возможность ходить под себя…
И готово дело — очередной интеллигентный процесс пошел.
Только пошел-то он опять в никуда. И крестьянин, которому в очередной раз посулят для облегчения его труда на выбор короткий хвост или длинную шерсть, снова плюнет в сторону умников.
И будет, по-дедовски ковыряя землицу сохою, ждать того, кто предложит ему трактор. С трактором-то он полмира накормит.
«Литературные кубики», 2008, № 4
Алмазная пыль прошлого
История любого народа и любой страны — это, на самом деле, примерно одна и та же кровь и грязь. С точки зрения простого порядочного человека — это нескончаемый скорбный перечень преступлений и ошибок. Перечень упущенных возможностей. Перечень всегда лишь частично и зачастую лишь по счастливой случайности достигнутых целей.
С позиций морали все значимые персонажи истории, помимо горстки святых, мудрецов и поэтов, никого не убивших и не предавших (а потому и не оказавших на политические события почти никакого влияния) — подлецы и кровососы.
Бессмысленно и глупо пытаться убедить себя и, тем более, других, что к нашей Родине это не относится. Относится. В той же самой степени, как и к любой иной державе мира.
Но почему же тогда обитаем мы не в аду кромешном, а, напротив, в чем-то вроде своеобразного рая — в мире, который мы, конечно, критикуем с утра до ночи, но лучше которого для большинства из нас все равно нет, и вне его мы себя не очень-то мыслим?
Эта загадка может иметь лишь одно объяснение.
Равнодействующая безобразного и прекрасного в истории направлена все-таки в сторону прекрасного.
И потому тем ценнее, даже драгоценнее, любая крупинка и пылинка положительного опыта, полученная той или иной страной — в том числе и нашей — в процессе ее каждодневной и нескончаемой борьбы с собственной и с чужой мерзостью.
Но как понять, какой опыт положителен?
Как дать такую оценку? Как осознать, что достойно сохранения в традиции, в народном характере, а от чего лучше избавиться, предать обезболивающему забвению и впредь не копить в себе бесплодные, не дающие оторваться от прошлых склок стереотипы?
Это невозможно, не решив для себя: а, собственно, для чего мы?
Куда идем, а куда лучше бы не соваться? Стоила ли игра свеч? Стоило ли существование твоей страны всех тех усилий, жертв, кровопролитий и предательств, с помощью которых оно поддерживалось?
Если человек ощущает, что — стоило, тогда он в состоянии многое простить своей стране.
Если же в силу каких-то причин человек убежден, что его страна и его народ не представляют особой ценности и можно не суетиться ради продления их жалкого прозябания — не поможет никакое замазывание недостатков. Оно будет лишь вызывать дополнительное раздражение.
Только страны, веками бывшие просто футбольными мячами на мировом поле, могут тешить себя тем, будто смысл и ценность их бытия уже в том, что они смогли отстоять себя от более сильных соседей. Куда как славно: нас били-били, но так и не разбили, вот мы какие упругие!
Подобное представление о мире создает нации вечных реваншистов. Их смыслом существования становится стремление вставить пистон всякому бывшему покровителю (порой даже — спасителю); а поскольку своих сил для этого никогда не хватает, обязательно приходится сперва искать очередного покровителя, который и сам не прочь вставить пистон крупному конкуренту, но мараться о мелкие пакости сам не хочет и предпочитает действовать чужими руками.
Что-то случилось. Не в «королевстве датском», но в благополучной, счастливой Российской конституционной монархии. Что-то случилось — и продолжает случаться. И тогда расследование нелепой, вроде бы немотивированной диверсии на гравилете «Цесаревич» становится лишь первым звеном в целой цепи преступлений. Преступлений таинственных, загадочных.
Вячеслав Рыбаков больше знаком читателям как яркий писатель-фантаст, создатель «Очага на башне», «Гравилёта „Цесаревич“» и Хольма ван Зайчика. Однако его публицистика ничуть не менее убедительна, чем проза. «Резьба по идеалу» не просто сборник статей, составленный из работ последних лет, — это цельная книга, выстроенная тематически и интонационно, как единая симфония. Круг затрагиваемых тем чрезвычайно актуален: право на истину, право на самобытность, результаты либерально-гуманистической революции, приведшие к ситуации, где вместо смягчения нравов мы получаем размягчение мозгов, а также ряд других проблем, волнующих неравнодушных современников.
Произошел ли атомный взрыв? И, если да, то что это — катастрофа на отдельно взятом острове или во всем мире? Что ждет человечество? На эти и другие вопросы ищет ответы ученый Ларсен…Вариант киносценария к/ф «Письма мертвого человека». Опубликован в Альманахе «Киносценарии», 1985, выпуск I.Государственная премия РСФСР 1987 года.
Герой романа — старый большевик, видный государственный деятель, ответственный работник Наркомата по иностранным делам, участвующий в подготовке договора о ненападении между СССР и Германией в 1939 г.
Начало конца. Смерть витает над миром. Одинокий человек с ребенком в умершем мире. Очень сильный и печальный рассказ.
Мир, в котором РОССИИ БОЛЬШЕ НЕТ!Очередная альтернативно-историческая литературная бомба от В. Рыбакова!Мир – после Российской империи «Гравилета „Цесаревич“!Мир – после распада СССР на десятки крошечных государств «Человека напротив»!Великой России... не осталось совсем.И на построссийском пространстве живут построссийские люди...Живут. Любят. Ненавидят. Борются. Побеждают.Но – удастся ли ПОБЕДИТЬ? И – ЧТО ТАКОЕ победа в ЭТОМ мире?
Сборник эссе, интервью, выступлений, писем и бесед с литераторами одного из самых читаемых современных американских писателей. Каждая книга Филипа Рота (1933-2018) в его долгой – с 1959 по 2010 год – писательской карьере не оставляла равнодушными ни читателей, ни критиков и почти неизменно отмечалась литературными наградами. В 2012 году Филип Рот отошел от сочинительства. В 2017 году он выпустил собственноручно составленный сборник публицистики, написанной за полвека с лишним – с I960 по 2014 год. Книга стала последним прижизненным изданием автора, его творческим завещанием и итогом размышлений о литературе и литературном труде.
Проблемой номер один для всех без исключения бывших республик СССР было преодоление последствий тоталитарного режима. И выбор формы правления, сделанный новыми независимыми государствами, в известной степени можно рассматривать как показатель готовности страны к расставанию с тоталитаризмом. Книга представляет собой совокупность «картинок некоторых реформ» в ряде республик бывшего СССР, где дается, в первую очередь, описание институциональных реформ судебной системы в переходный период. Выбор стран был обусловлен в том числе и наличием в высшей степени интересных материалов в виде страновых докладов и ответов респондентов на вопросы о судебных системах соответствующих государств, полученных от экспертов из Украины, Латвии, Болгарии и Польши в рамках реализации одного из проектов фонда ИНДЕМ.
Вопреки сложившимся представлениям, гласность и свободная полемика в отечественной истории последних двух столетий встречаются чаще, чем публичная немота, репрессии или пропаганда. Более того, гласность и публичность не раз становились триггерами серьезных реформ сверху. В то же время оптимистические ожидания от расширения сферы открытой общественной дискуссии чаще всего не оправдывались. Справедлив ли в таком случае вывод, что ставка на гласность в России обречена на поражение? Задача авторов книги – с опорой на теорию публичной сферы и публичности (Хабермас, Арендт, Фрейзер, Хархордин, Юрчак и др.) показать, как часто и по-разному в течение 200 лет в России сочетались гласность, глухота к политической речи и репрессии.
В рамках журналистского расследования разбираемся, что произошло с Алексеем Навальным в Сибири 20–22 августа 2020 года. Потому что там началась его 18-дневная кома, там ответы на все вопросы. В книге по часам расписана хроника спасения пациента А. А. Навального в омской больнице. Назван настоящий диагноз. Приведена формула вещества, найденного на теле пациента. Проанализирован политический диагноз отравления. Представлены свидетельства лечащих врачей о том, что к концу вторых суток лечения Навальный подавал признаки выхода из комы, но ему не дали прийти в сознание в России, вывезли в Германию, где его продержали еще больше двух недель в состоянии искусственной комы.
К сожалению не всем членам декабристоведческого сообщества удается достойно переходить из административного рабства в царство научной свободы. Вступая в полемику, люди подобные О.В. Эдельман ведут себя, как римские рабы в дни сатурналий (праздник, во время которого рабам было «все дозволено»). Подменяя критику идей площадной бранью, научные холопы отождествляют борьбу «по гамбургскому счету» с боями без правил.
В данный сборник вошли лучшие повести и рассказы Вячеслава Рыбакова — одного из ведущих авторов современной отечественной научной фантастики.Содержание:ПОВЕСТИ И РАССКАЗЫВода и корабликиДостоин свободыХудожникДовериеВсе так сложноВеликая сушьСказка об убежищеСвое оружиеНоситель культурыЛюди встретилисьДомоседыПробный шарВетер и пустотаДавние потериЗимаВечер пятницыПервый день спасенияНе успетьПрощание славянки с мечтойСмерть Ивана ИльичаТрудно стать богомВозвращенияПУБЛИЦИСТИКАПисьмо живым людямИдея межзвездных коммуникаций в современной фантастикеКот диктует про татар мемуарФантастика: реальные бои на реальных фронтахПисателям — абсолютные гарантииЗеркало в ожиданииПоэт в России больше… чем?Научная фантастика как зеркало русской революцииКамо вставляши?Какое время — таковы пророки.