Рукопожатия границ - [119]

И в то же время Виктор больше других сознавал грозящую им опасность. Его дед в свое время переправлял на лодке из Румынии и Турции нелегальную большевистскую литературу и — чего греха таить — кое-какую контрабанду. Длинными зимними вечерами он любил рассказывать внуку о своих приключениях, о столкновениях с жандармами и таможенной стражей. Человек прыгает, ты протягиваешь ему руку, словно желая помочь, и достаточно легкого толчка, чтобы он полетел в воду. Если не расплющит между бортами, агенты возьмутся его спасать, поднимется возня, и в неразберихе можно пуститься наутек.

— Эх, стоит ли об этом! — одернул себя Крутилин и иронически усмехнулся.

Рыбацкая моторка вынырнула из темноты. Расстояние уменьшалось, с каждой секундой. Крутилин повернул голову и увидел командира. Тот поднял руку и что-то прокричал. Его слова заглушил шум двигателей. Но все было ясно и без слов.

Крутилин присел и, улучив момент, прыгнул.

Старший лейтенант Перов замешкался всего на какую-то долю секунды, но этого оказалось достаточно, чтобы упустить возможность для прыжка. Он увидел, как Крутилин летит над волнами, однако тут сноп света от прожектора соскользнул в пустынное море, и ночь поглотила лодку. Избегая столкновения с рыбаками, командир успел отвернуть, прыгать было уже поздно. Перов стиснул кулаки. Чего бы только он не отдал, чтобы оказаться рядом с товарищем!

— Держись, друг! Еще несколько минут, — твердил он про себя, лихорадочно высчитывая, сколько времени потребуется на циркуляцию.

Перов старался ни о чем не думать, но нервы были напряжены. Казалось, катер не слушается руля — прошла целая вечность с тех пор, как фигура Крутилина исчезла во тьме. Что он может там сделать один против пятерых?! Может, он уже лежит в крови… Старшему лейтенанту все почему-то представлялось в мрачном свете.

А Берзлапа в эти мгновения думал не о товарище, а о себе. Неужели и в следующий раз ему не удастся заставить себя прыгнуть? Ноги его были словно прикованы к палубе, а руки приварены к планширу. Где взять силу, чтобы оторвать их? Многого он не знал до тех пор, пока не попал на флот. Он научился стоять у штурвала, влезать на мачту, ориентироваться по звездам, стрелять. Но прыгать в бездну его никто не учил.

Герберт не считал себя героем, но знал, что он не трус. Он не страшился открытого боя, не отступал перед опасностью. Он и теперь был согласен схватиться один против двух, если бы только они находились рядом, на этой скользкой палубе. Но броситься с завязанными глазами в темный водоворот… Нет, этого он не мог.

…Наконец-то! Скользя по воде, рука прожектора схватила моторку и больше не отпускала ее. Хоть свет этот был неверен и смутен, старший лейтенант Перов ясно разглядел шесть фигур — ничего не произошло. Вновь обретая хладнокровие, он подумал о третьем товарище. Что делается с Берзлапой? Он оглядел его и понял, что парню нужна поддержка. Исчезли последние сомнения. Перов снова превратился в офицера, всегда подающего пример подчиненным.

Взглядом опытного спортсмена он спокойно оценил ситуацию. Волна подняла катер и несла прямо к лодке. Сейчас! Перов положил руку на плечо Берзлапы и прыгнул сам… А через мгновенье уже летел над водой и Берзлапа…

— Полный назад! — приказал командир катера.

Механик перекинул рычаг реверса, моторы застонали, винты вздыбили воду.

Закубенко лег на параллельный курс, отдал штурвал Дзигутарову и взял в руки прожектор. Главное, не выпустить объект из полосы света. «Объект»… Командир усмехнулся. Если он снова способен думать в уставных терминах, значит, опасность миновала.

В самом деле, на лодке все шло, как при обычной проверке. Вот старшему лейтенанту подали какую-то бумагу, — очевидно, судовую роль. Перов внимательно изучал ее, вертел и так и эдак.

— Молодец! — издали похвалил друга Олег Закубенко и пояснил механику: — Проверяет подлинность печати. От сырости порой так расплывется, сам черт не разберет.

Дальнейшее тоже не внушало опасений. Рыбаки по очереди подходили к старшему лейтенанту, показывали паспорта. Первый, второй, третий… Еще двое. Надо подумать о том, как доставить ребят обратно на катер.

Командир отвернулся, ища глазами боцмана, чтобы отдать распоряжение приготовить концы, как вдруг его охватила странная тревога. Закубенко быстро повернул голову и не поверил своим глазам — очертания моторной лодки и людей медленно исчезали, сливались с темнотой.

Прошло несколько мгновений, прежде чем командир сообразил, что беда случилась не в моторной лодке, а на катере. Погас большой прожектор.

Рядом хлопнул выстрел. Закубенко быстро обернулся и увидел Варшавского. В его поднятой руке еще дымилась ракетница.

— Чтобы не волновались, — спокойно сказал Варшавский.

Ракета достигла высшей точки. Над морем разлился ослепительно белый свет. Такой яркий, что сверкнули звездочки на погонах старшего лейтенанта Перова и металлические зубы во рту улыбавшегося Крутилина. Они помахали руками — все в полном порядке.

Бенгальский огонь коснулся моря, и снова упал черный занавес, неумолимо отделив катер от моторной лодки. Ориентироваться можно было только по слабому миганию карманных фонарей.