Рукопись, которой не было - [26]
На вокзал пришли наши многочисленные родственники и друзья. Кто-то пытался засунуть мне в сумку баночку икры, кто-то буханку черного хлеба. Аббат принес мне в подарок свою любимую книгу. Он держал ее прижатой к груди.
Судьба
Последний раз я видела маму и отчима в 1934 году. Тогда я приехала в Ленинград с дочуркой Габи, которой еще не было и года. Мама так хотела увидеть свою первую внучку! Кажется, в марте 1935 года поздно вечером в наш дом в Манчестере, где тогда работал Руди, влетела соседка, с которой мы были дружны, Полина Шапиро.
– Скорее, скорее, вам звонит ваша сестра из Ленинграда, очень срочно.
В нашем доме телефона не было, поэтому для чрезвычайных ситуаций я дала Нине телефон Шапиро. Беда – сразу поняла я. Нина плакала, но сквозь рыдания я поняла, что Исай Бенедиктович арестован НКВД. Его забрали в тюрьму. За что?
Я звонила Нине каждый день. Она не могла сказать ничего определенного до тех пор, пока отчим не вернулся через десять дней. У него случались сильные спорадические боли в ногах. Это было началом эндартериита, не сразу распознанного. Никакого обвинения в тюрьме ему предъявлено не было, на допросе следователь каждый день, снова и снова, задавал вопросы о Леониде Каннегисере и его родителях, а потом обо мне. Точнее, о Руди и обо мне. На десятый день, без суда, Исай Бенедиктович получил высылку из Ленинграда. Вместе с ним были высланы мама с Ниной сроком на пять лет. После убийства Кирова в декабре 1934 года такие административные высылки приняли массовый характер. Местом ссылки была определена Уфа – в то время небольшой провинциальный город близ Урала, заселенный в основном башкирами.
Неужели мой брак с Руди и отъезд в Европу мог послужить причиной? Неужели? Я задавала себе этот вопрос каждый день. Если бы я думала об этом четыре года назад… Но как же я могла такое предвидеть! Или могла? Мучила себя до тех пор, пока Нина не дала мне понять, что так или иначе отчима арестовали бы: «Почти все его друзья, знакомые уже далеко от Ленинграда». Только спустя несколько месяцев чувство вины притупилось. Родился сын, Ронни, и вместе с ним пришли бесконечные хлопоты.
На сборы им дали пять дней. Из Ленинграда Исай, мама и Нина выехали специальным эшелоном – таких эшелонов на восток страны отправлялось в то время по несколько в день. В апреле 1935 года Уфа была уже переполнена ссыльными из Ленинграда. К счастью, переписка со мной поначалу была разрешена. Год я получала письма, в которых мама и Исай старались писать мне только о хорошем. Лишь позднее я начала догадываться, какова на самом деле была их жизнь в Уфе. В 1937 году переписка практически прервалась. Во время войны, когда Англия и СССР стали союзниками, удалось обменяться несколькими телеграммами. Я почти ничего не знала о судьбе родителей 25 лет! Лишь когда через четверть века, уже при Хрущеве, Нина приехала ко мне в гости, она рассказала мне о них и показала некоторые письма из ссылки. Читать их было невозможно, сердце разрывалось на части.
Рассказ Нины
В Уфе мы с трудом нашли комнату (14 метров) в деревенском домике на окраине города. Несмотря на тесноту и, мягко говоря, неустроенный быт, Исай Бенедиктович немедленно приступил к работе над переводом Шиллера. Работа была для него единственным средством отвлечения от невзгод. На новые заказы рассчитывать было трудно: редакции остерегались сотрудничать со ссыльными. Приступы боли в ногах у И. Б. постепенно учащались и скоро стали очень продолжительными – бывало, что Исай Бенедиктович по несколько дней не мог выйти из дому. Пришлось отказаться от мысли о какой-нибудь регулярной службе.
Книги и всю мебель Исай Бенедиктович и мама оставили в Ленинграде, раскидав по знакомым, теоретически наименее уязвимым к высылке. В Уфу они привезли только один сундук с книгами, отобранными наспех, так как за пять дней ликвидировать имущество, накопившееся у целой семьи за двадцать пять лет жизни в Ленинграде, невозможно. Среди привезенных книг был Шекспир на английском. Английский язык Исай знал хуже, чем французский или немецкий, учил его самостоятельно, по книгам, в частности читая Шекспира параллельно по-английски и в немецком переводе Тика, знаменитом своей точностью. Он предусмотрительно привез тиковский перевод в Уфу.
Из письма Исая
…Мария Абрамовна работает медсестрой в здешней больнице. Работа огромная, с ночными, а иногда круглосуточными бдениями и грошовым заработком, равным приблизительно десяти литрам молока, т. е. десятидневной нашей потребности в нем. Остальные двадцать литров зарабатывает Нина. Все остальное нам давала до сих пор продажа на рынке нашего скарба… Четыре месяца этой зимой преподавал немецкий в старших классах средней школы, но застал эти классы в состоянии такого невежества, что отчаялся в возможности поднять их на уровень программ, побоялся, что на экзаменах придется мне порезать две трети учеников, и бросил преподавание… Мы впали в «мизерию», в какой еще никогда не бывали.
Рассказ Нины (продолжение)
Через полгода после приезда в Уфу мы перебрались в отдельную квартиру из двух комнат и кухни, выкроенных перегородками из одной большой комнаты в частном доме, стоявшем на крутом берегу реки Белой (ул. Салавата). Отдаленность Уфы – поездка из Москвы занимала около сорока часов – не помешала некоторым друзьям и родным Исая приезжать к нам в гости в первое же лето. Дважды из Харькова приезжала к Исаю мать, Жанет Гуревич, уже восьмидесятилетняя, вместе с его сестрой. Несмотря на хороший климат и тонус, который придавала работа над Шекспиром, физическое состояние Исая в Уфе было скверное: боли в ногах сделали его малоподвижным, да и некуда было ходить, кроме как в комендатуру «на отметку» и в библиотеку. Он располнел, у него появилась одышка.
«Человек на балконе» — первая книга казахстанского блогера Ержана Рашева. В ней он рассказывает о своем возвращении на родину после учебы и работы за границей, о безрассудной молодости, о встрече с супругой Джулианой, которой и посвящена книга. Каждый воспримет ее по-разному — кто-то узнает в герое Ержана Рашева себя, кто-то откроет другой Алматы и его жителей. Но главное, что эта книга — о нас, о нашей жизни, об ошибках, которые совершает каждый и о том, как не относиться к ним слишком серьезно.
Петер Хениш (р. 1943) — австрийский писатель, историк и психолог, один из создателей литературного журнала «Веспеннест» (1969). С 1975 г. основатель, певец и автор текстов нескольких музыкальных групп. Автор полутора десятков книг, на русском языке издается впервые.Роман «Маленькая фигурка моего отца» (1975), в основе которого подлинная история отца писателя, знаменитого фоторепортера Третьего рейха, — книга о том, что мы выбираем и чего не можем выбирать, об искусстве и ремесле, о судьбе художника и маленького человека в водовороте истории XX века.
15 января 1979 года младший проходчик Львовской железной дороги Иван Недбайло осматривал пути на участке Чоп-Западная граница СССР. Не доходя до столба с цифрой 28, проходчик обнаружил на рельсах труп собаки и не замедленно вызвал милицию. Судебно-медицинская экспертиза установила, что собака умерла свой смертью, так как знаков насилия на ее теле обнаружено не было.
Восточная Анатолия. Место, где свято чтут традиции предков. Здесь произошло страшное – над Мерьем было совершено насилие. И что еще ужаснее – по местным законам чести девушка должна совершить самоубийство, чтобы смыть позор с семьи. Ей всего пятнадцать лет, и она хочет жить. «Бог рождает женщинами только тех, кого хочет покарать», – думает Мерьем. Ее дядя поручает своему сыну Джемалю отвезти Мерьем подальше от дома, в Стамбул, и там убить. В этой истории каждый герой столкнется с мучительным выбором: следовать традициям или здравому смыслу, покориться судьбе или до конца бороться за свое счастье.
Взглянуть на жизнь человека «нечеловеческими» глазами… Узнать, что такое «человек», и действительно ли человеческий социум идет в нужном направлении… Думаете трудно? Нет! Ведь наша жизнь — игра! Игра с юмором, иронией и безграничным интересом ко всему новому!
При глубинном смысловом единстве проза Александра Солженицына (1918–2008) отличается удивительным поэтическим разнообразием. Это почувствовали в начале 1960-х годов читатели первых опубликованных рассказов нежданно явившегося великого, по-настоящему нового писателя: за «Одним днем Ивана Денисовича» последовали решительно несхожие с ним «Случай на станции Кочетовка» и «Матрёнин двор». Всякий раз новые художественные решения были явлены романом «В круге первом» и повестью «Раковый корпус», «крохотками» и «опытом художественного исследования» «Архипелаг ГУЛАГ».
В сборник вошли восемь рассказов современных китайских писателей и восемь — российских. Тема жизни после смерти раскрывается авторами в первую очередь не как переход в мир иной или рассуждения о бессмертии, а как «развернутая метафора обыденной жизни, когда тот или иной роковой поступок или бездействие приводит к смерти — духовной ли, душевной, но частичной смерти. И чем пристальней вглядываешься в мир, который открывают разные по мировоззрению, стилистике, эстетическим пристрастиям произведения, тем больше проступает очевидность переклички, сопряжения двух таких различных культур» (Ирина Барметова)
Книга «Давид Самойлов. Мемуары. Переписка. Эссе» продолжает серию изданных «Временем» книг выдающегося русского поэта и мыслителя, 100-летие со дня рождения которого отмечается в 2020 году («Поденные записи» в двух томах, «Памятные записки», «Книга о русской рифме», «Поэмы», «Мне выпало всё», «Счастье ремесла», «Из детства»). Как отмечает во вступительной статье Андрей Немзер, «глубокая внутренняя сосредоточенность истинного поэта не мешает его открытости миру, но прямо ее подразумевает». Самойлов находился в постоянном диалоге с современниками.
Мама любит дочку, дочка – маму. Но почему эта любовь так похожа на военные действия? Почему к дочерней любви часто примешивается раздражение, а материнская любовь, способная на подвиги в форс-мажорных обстоятельствах, бывает невыносима в обычной жизни? Авторы рассказов – известные писатели, художники, психологи – на время утратили свою именитость, заслуги и социальные роли. Здесь они просто дочери и матери. Такие же обиженные, любящие и тоскующие, как все мы.