Рукопись, которой не было - [25]
– Сейчас левее, поднажми, давай, давай, еще поднажми! – подбадривала я его.
Все остальные пассажиры, которых бросало из стороны в сторону, стали на меня кричать. Руди спросил, что именно они кричали.
– Это трудно перевести.
– Женя, пожалуйста, я же должен выучить русский.
– Милый, я не знаю этих слов по-английски. Вернемся домой, посмотрю в словаре.
В доме отдыха ученых нас ждал приятный сюрприз: для нас нашли маленькую комнату с двумя кроватями и одной тумбочкой между ними, в пристройке между мужским и женским корпусом. Пока я лежала с больным желудком, Руди освоил крутую тропинку в главный корпус, откуда приносил мне вареный рис, чай и градусник. Разумеется, в нашей комнате не было ни ванны, ни туалета, а уборная на улице зияла проемом; кто-то украл дверь. Чтобы избежать конфуза, находясь в уборной, нужно было без перерыва громко петь или декламировать.
Все эти проблемы меркли перед красотой вокруг: зачарованные долины с шелковой травой всех оттенков зеленого, величественные горы со снежными вершинами… Никакого транспорта не было, но за небольшую плату можно было ездить на лошадях в сопровождении местного мальчишки, который за ними приглядывал и указывал нам дорогу. Разумеется, нам давали самых послушных лошадей, справиться с ними было несложно. Однажды, когда Руди надо было спешиться, его горный ботинок застрял в стремени. Лошадь, которая до того стояла и мирно жевала травку, вдруг пошла и потянула Руди за собой. Боже, как я испугалась! Копыта цокали возле его головы. К счастью, подбежал мальчик и вызволил его.
В один прекрасный вечер нас повезли в местный колхоз показать его достижения. Когда мы вошли в клуб, колхозники – почти все карачаевцы – что-то оживленно обсуждали между собой на татарско-джагатайском языке. В зале были одни мужчины. Всю работу в поле и по дому выполняли женщины. Мужчины в свободное от ссор время ходили на охоту. Один из отдыхающих из мужского корпуса, приехавший из Москвы, спросил, что они думают о проблеме женского труда. Ему ответили: «Нет такой проблемы. Они работают просто замечательно».
Поскольку Руди нужно было возвращаться в Цюрих, к Паули, все остальные этапы моего плана пришлось пропустить. В поезде по пути в Москву у Руди украли чемоданчик. Кражи в поездах – обычное дело в те дни. На ночь одна из входных дверей в вагон запиралась на ключ, а возле другой сидел проводник, по идее наблюдавший за входящими и выходящими пассажирами. Но в ту ночь, то ли случайно, то ли нарочно, обе двери оставались открытыми. Вор, видимо, зашел через неохраняемую дверь и прошелся по купе в поисках легкой добычи.
Потеря чемоданчика очень расстроила Руди, даже не из-за денег, которых там было немного, а из-за фотопленок. В Теберде он много снимал, и все эти замечательные снимки так и остались на непроявленных пленках, которые – я уверена – вор просто выбросил в мусор. Пассажир из соседнего купе, с которым мы познакомились, оказался в гораздо худшем положении. Вор украл его единственные брюки со всеми деньгами и документами.
По совету проводника на следующей станции мы пошли в милицию. Когда описали случившееся дежурному милиционеру, он развел руками:
– Ничем не могу вам помочь. Вас честно обокрали.
– Что вы имеете в виду? Что значит честно?
– Ну… если бы вас ударили по голове…
В Москве мы опять остановились у Мандельштамов, и я тут же позвонила в Иностранный отдел. Голос на другой стороне провода:
– Еще раз, пожалуйста, вашу фамилию, имя и отчество.
– Каннегисер, Евгения Николаевна.
– С двумя «н» или с одним?
– С двумя.
– Так… подождите минутку. Ваше прошение одобрено. Документы высланы в Ленинград.
Прошение одобрено, прошение одобрено, прошение одобрено – стучало у меня в ушах.
Вечером этого же дня мы выехали в Ленинград, чтобы приготовиться к отъезду. Прошла неделя, потом другая, я чувствую, как Руди нервничает, я тоже, но стараюсь не показать вида. Неужели опять расставание надолго? «Нет, – сказал Руди, – завтра еду в Москву и попробую все уладить».
Через два дня из Москвы пришла телеграмма: ВЫЕЗЖАЮ С НАДЕЖДОЙ РУДИ.
Я была в таком заторможенном состоянии, что спросила у мамы, кто такая Надежда, с которой Руди едет в Ленинград. Оказалось вот что. Когда он пришел в Иностранный отдел, в окошке ему «отрубили»:
– Все документы отосланы в Ленинград, мы больше не имеем к этому делу никакого отношения.
– По какому адресу они отосланы? – настаивал Руди.
– По правильному.
– А не могу ли я поговорить с человеком, который занимается рассылкой? Пожалуйста.
– Не можете.
Взглянув на его лицо, женщина в окошке смягчилась:
– Хорошо, если вы настаиваете, я пойду и спрошу.
– Да, настаиваю, пожалуйста.
Выяснилось, что документы были отосланы в Ленинград совсем по другому, неправильному адресу. У меня в тот день поднялась температура, и по неправильному адресу я отправила Нину. Документы нашлись, но не сразу, а после поисков в ящиках письменного стола. «Ох уже эта Марья Ивановна, вечно она сует бумаги не туда, куда нужно…»
Я так ждала момента, когда, взявшись за руки, мы пойдем с Руди по перрону и рядом с нами будут радостные мама, Исай Бенедиктович и Нина. Но все оказалась не так. Я проревела весь вечер накануне отъезда и полдня уже в поезде. Руди меня утешал. (Когда в следующем году я ехала на том же поезде, проводник узнал меня и спросил: «Ну как вы, больше не плачете?»)
«Человек на балконе» — первая книга казахстанского блогера Ержана Рашева. В ней он рассказывает о своем возвращении на родину после учебы и работы за границей, о безрассудной молодости, о встрече с супругой Джулианой, которой и посвящена книга. Каждый воспримет ее по-разному — кто-то узнает в герое Ержана Рашева себя, кто-то откроет другой Алматы и его жителей. Но главное, что эта книга — о нас, о нашей жизни, об ошибках, которые совершает каждый и о том, как не относиться к ним слишком серьезно.
Петер Хениш (р. 1943) — австрийский писатель, историк и психолог, один из создателей литературного журнала «Веспеннест» (1969). С 1975 г. основатель, певец и автор текстов нескольких музыкальных групп. Автор полутора десятков книг, на русском языке издается впервые.Роман «Маленькая фигурка моего отца» (1975), в основе которого подлинная история отца писателя, знаменитого фоторепортера Третьего рейха, — книга о том, что мы выбираем и чего не можем выбирать, об искусстве и ремесле, о судьбе художника и маленького человека в водовороте истории XX века.
15 января 1979 года младший проходчик Львовской железной дороги Иван Недбайло осматривал пути на участке Чоп-Западная граница СССР. Не доходя до столба с цифрой 28, проходчик обнаружил на рельсах труп собаки и не замедленно вызвал милицию. Судебно-медицинская экспертиза установила, что собака умерла свой смертью, так как знаков насилия на ее теле обнаружено не было.
Восточная Анатолия. Место, где свято чтут традиции предков. Здесь произошло страшное – над Мерьем было совершено насилие. И что еще ужаснее – по местным законам чести девушка должна совершить самоубийство, чтобы смыть позор с семьи. Ей всего пятнадцать лет, и она хочет жить. «Бог рождает женщинами только тех, кого хочет покарать», – думает Мерьем. Ее дядя поручает своему сыну Джемалю отвезти Мерьем подальше от дома, в Стамбул, и там убить. В этой истории каждый герой столкнется с мучительным выбором: следовать традициям или здравому смыслу, покориться судьбе или до конца бороться за свое счастье.
Взглянуть на жизнь человека «нечеловеческими» глазами… Узнать, что такое «человек», и действительно ли человеческий социум идет в нужном направлении… Думаете трудно? Нет! Ведь наша жизнь — игра! Игра с юмором, иронией и безграничным интересом ко всему новому!
При глубинном смысловом единстве проза Александра Солженицына (1918–2008) отличается удивительным поэтическим разнообразием. Это почувствовали в начале 1960-х годов читатели первых опубликованных рассказов нежданно явившегося великого, по-настоящему нового писателя: за «Одним днем Ивана Денисовича» последовали решительно несхожие с ним «Случай на станции Кочетовка» и «Матрёнин двор». Всякий раз новые художественные решения были явлены романом «В круге первом» и повестью «Раковый корпус», «крохотками» и «опытом художественного исследования» «Архипелаг ГУЛАГ».
В сборник вошли восемь рассказов современных китайских писателей и восемь — российских. Тема жизни после смерти раскрывается авторами в первую очередь не как переход в мир иной или рассуждения о бессмертии, а как «развернутая метафора обыденной жизни, когда тот или иной роковой поступок или бездействие приводит к смерти — духовной ли, душевной, но частичной смерти. И чем пристальней вглядываешься в мир, который открывают разные по мировоззрению, стилистике, эстетическим пристрастиям произведения, тем больше проступает очевидность переклички, сопряжения двух таких различных культур» (Ирина Барметова)
Книга «Давид Самойлов. Мемуары. Переписка. Эссе» продолжает серию изданных «Временем» книг выдающегося русского поэта и мыслителя, 100-летие со дня рождения которого отмечается в 2020 году («Поденные записи» в двух томах, «Памятные записки», «Книга о русской рифме», «Поэмы», «Мне выпало всё», «Счастье ремесла», «Из детства»). Как отмечает во вступительной статье Андрей Немзер, «глубокая внутренняя сосредоточенность истинного поэта не мешает его открытости миру, но прямо ее подразумевает». Самойлов находился в постоянном диалоге с современниками.
Мама любит дочку, дочка – маму. Но почему эта любовь так похожа на военные действия? Почему к дочерней любви часто примешивается раздражение, а материнская любовь, способная на подвиги в форс-мажорных обстоятельствах, бывает невыносима в обычной жизни? Авторы рассказов – известные писатели, художники, психологи – на время утратили свою именитость, заслуги и социальные роли. Здесь они просто дочери и матери. Такие же обиженные, любящие и тоскующие, как все мы.