Рукопись из тайной комнаты. Книга первая - [26]

– А ваша воспитанница тоже поёт?

Вопрос, раздавшийся в тишине, наступившей после аплодисментов, прозвучал слишком громко. И взгляды присутствующих устремились к Густе, изо всех сил желавшей в этот момент вдруг куда-нибудь исчезнуть. Смотрела на неё и фрау Шварц. Как видно, ей только сейчас пришла в голову мысль о том, что она не готова к этому вопросу, и она мучительно искала ответ. Густа видела, как хмурятся брови хозяйки, и понимала, что в любом случае розог, пожалуй, не миновать. Но поскольку вопрос продолжал висеть, и с ним надо было что-то делать, она набралась храбрости и кивнула.

Фрау Шварц, видя, что ситуация полностью ускользнула из-под контроля, нахмурилась сильнее, но с притворной весёлостью воскликнула:

– Ну, иди же сюда, фройляйн Августа!

Делать было нечего. Пришлось приблизиться к большому чёрному роялю. Что делать дальше, Густа не знала.

На помощь пришёл любознательный господин, тот самый, который до этого играл на рояле, и которого хозяйка назвала Эрвином.

– Что ты будешь петь? Давай, я тебе подыграю.

– «Kur gul ziemsvetki»[5], – почти шепотом сказала Густа, вспомнив, как совсем недавно они с мамой и Мартой пели, сидя на лавке возле печи.

– Отличный выбор! – господин, казалось, обрадовался. – Начинай.

Едва Густа запела, как он принялся аккуратно перебирать клавиши, извлекая из них мелодию, которую старательно выводила Густа. Ей не подпевал никто, и её голос, сплетаясь со звуками рояля, в одиночку разносился по зале. Густа знала, что её мама – отличная певунья, и она старалась сделать так, чтобы песня получилась хотя бы похожей на мамину. Хотя голосок и подрагивал от волнения.

Однако получилось вроде неплохо. Во всяком случае, когда песня закончилась, гости тоже хлопали.

– Замечательно, фрау Шварц, – сказал господин, очень похожий на того, кто сидел за роялем. – Вы ничего не упускаете в воспитании. Это очень мудро, научить латышскую девочку петь латышскую песню.

– Спасибо, Арвид! Вы очень любезны!

Фрау Шварц выглядела весьма довольной. И на Густу смотрела не сердито, а – с некоторым удивлением. Густа поняла, что на сегодня розги отменяются.

Глава третья. Ева. Выходной

1

Первая тетрадь подошла к концу.

Ева отложила красивый, кожаный с тиснением, альбом и опять посмотрела на него. Да, совершенно точно. Именно этот альбом подарил Густе герр Штайн, и именно в нем она описывала события своего детства.

Она с трудом осознавала происходящее.

События утратили привычный ритм. Вот она – Ева, современная девушка, и сидит она в доме тёти Густы, таком родном и давным-давно известном. Вот за окном стоит её красный «гольф», вот её сломанный Макинтош, и вот – сегодняшний день.

Хотя, судя по календарю на мобильнике, с тех пор, как она открыла сундучок, прошло уже целых три дня. Ева как будто оказалась в другом, каком-то параллельном мире. С одной стороны, она вела свою обычную, ставшую привычной жизнь, кормила и выпускала гулять Ральфа, доила Дору, что-то ела и даже – принимала душ и укладывалась спать.

С другой стороны, она почти наяву очутилась в совершенно другом времени, когда этот дом только создавался, а тётя Густа была маленькой девочкой.

Это было так странно.

И очень хотелось знать, что же будет дальше.

Но Ева чувствовала, что если она продолжит это путешествие в прошлое, то оно её затянет и засосёт без остатка. От этого становилось немного жутко. И она решила сделать перерыв.

Первым делом решено было послать СМСку Марису. Нужно было как-то исправить своё аж на три дня затянувшееся молчание. Ева отлично понимала, что и она сама вряд ли удовлетворилась бы объяснением, что «был просто выключен звук», если бы её родной человек так надолго выпал из общения. А зная Мариса, она отчётливо представляла, как он там, на своих курсах, мечется, как зверь по клетке, не понимая, что происходит. Теперь Мариса долго нужно будет улаживать и умасливать, прежде чем он успокоится и перестанет волноваться. К тому же, по какой-то странной, ей и самой пока непонятной причине, она чувствовала, что совершенно не готова рассказать ему про тайник. Тем более по телефону. Не потому, что не доверяла, и не потому, что тайна была не её, а тёти Густы. Да, поэтому – тоже, но была ещё какая-то причина, которую Ева пока до конца не понимала. Просто на уровне ощущений, словно загорелась некая сигнальная лампочка – сигнал опасности, предупреждающий: «подожди, не рассказывай никому ничего, пока сама не разберёшься, что к чему». Внутреннему голосу она доверяла. Поэтому нужно было придумать, что сказать любимому человеку, чтобы и не врать, и в то же время не обременять его пока непонятной тайной.

Затем наступила очередь родителей.

После всех маминых ахов и причитаний по поводу безвременно накрывшегося Мака трубку взял папа.

– Долго от тебя вестей не было. – Папа всегда был более проницателен. – Что случилось? Давай, рассказывай.

Рассказывать про тайник и про дневники не хотелось даже папе. Поэтому она дипломатично увела разговор в другую сторону:

– Я завещание нашла.

Это такой уж, как подозревала Ева, тайной не было. Папа почти наверняка об этом знал или догадывался. Оказалось – знал.