Руки оторву! - [9]

Тут и Семка подключился:

– Кафры у нас нечастые гости, далеко им ехать, и холодно у нас. В Тугарию и Хуннурию они почаще заезжают, я туда с посольствами ходил. Про камбону-рыбу слышал, что она вроде наших карасей, только они зимуют – в лед вмерзают, а камбона засыхает, когда вода уходит. Тамошние рыбаки ее в руслах рек выкапывают, пока сухая – порошок чудодейственный делают, а жрать хотят – в воде замачивают…

– Постой-ка, постой-ка! – завопил я, осененный догадкой. – Беляна, тащи купальную кадку, да побыстрее.

Дворовые притащили деревянную бадью, наполнили ее горячей водой и, удивленно таращась на меня и Семку, ушли, почесывая в затылке.

Я засунул Тве в воду, но ничего не произошло, только из крошечного рта пошли пузырьки. Семка выхватил тролля из воды и перевернул вниз головой. Вода тонкой струйкой вытекла из тролля и… огромная серая туша рухнула в кадку, забрызгав все вокруг. Словно бледный паук, Тве выполз из кадки, кашляя и вопя что-то на своем. И без перевода было понятно, о чем идет речь. Я хлопнул его пару раз по спине, от третьего хлопка тролль увернулся, наконец прокашлялся, тяжело опустился на стул, отдуваясь.

– Проклятые ублюдки, я им сердца выну и псам скормлю, – почти без акцента сказал Тве, дрожа и прихлебывая горячий чай, – я их бьерненами затравлю, я… У-у-у-х!

Ну, что ж, сейчас его успокаивать бесполезно, будем ждать, когда буря уляжется сама собой. Беляна принесла браги и самогона, с удовольствием разглядывая голого тролля. Я ее прогнал, а Тве посоветовал одеться. Одной проблемой меньше, но где искать Сивуху и Тричар?

– Может к Вострому пойдем, про меч расскажем? – снова прочитал мои мысли толмач.

А и верно, он у нас сыскной, пусть и покажет, что не зря хлеб государев ест. Тве налегал на самогон, прислушивался к шушуканью в коридоре – чисто кот шестилапый. В доме оставлять его нельзя – набардачит.

Вместе и поехали в детинец – к Михайле Вострому.

Сразу к дьяку не попали, дорогу преградил неприметный мужичонка:

– Михаил Иванович беседу ведет важную – не велели беспокоить!

Ждать пришлось недолго, Вострый вышел поприветствовать нас лично. Пожал нам по очереди руки, пытливо всматриваясь в глаза, пригласил в допросную. Обычный человек, но взглядом пропекает до затылка. Не хотелось бы оказаться на табуретке против него, зная за собой вину, вынет все – сам выложишь. Но разговор пошел не о нас, наши приключения в Нижнем Славене Вострого интересовали мало. Как оказалось, он все о пережитых нами приключениях знал, со всеми подробностями. Дьяк расспрашивал нас про Сивуху и про Тричар, делая пометки время от времени гусиным пером на испещренном заметками листе бумаги, который лежал перед ним.

– Тебе, Василий, и тебе, Тве Ульхеймов, следует к походу готовиться, засим дело Сивухи и Тричара я на себя возьму, – подытожил Вострый, – сыщем и богатыря, и меч, чай, не иголка в стоге сена.

Я и тролль уже затопали к дверям, когда Михайло задал свой последний вопрос, будто нож в спину метнул:

– А ведь морок распознать и развеять может только тот, кто с ворожбой поганой знаком, откуда же витязю православному о том ведать? Скажи, Василий.

Я замер на долю секунды, но справился с невесть откуда налетевшей паникой и повернулся к Вострому с самой искренней улыбкой, лихорадочно соображая, что же мне соврать. Но в голову ничего дельного не приходило, пришлось воспользоваться дежурной фразой, которая помогает выиграть время:

– Чего, чего?

– Можешь не отвечать сейчас, Тримайло, но помни, что ничего не укроется от князя и слуг его, знай, что за каждый чих отчитаешься, и если есть вина за тобой – понесешь наказание. Иди и крепко подумай, – ровным голосом сказал сыскной дьяк и отвернулся.

Я пошел догонять Тве, проклиная собак легавых с их фокусами и подколками. Вот ведь выбрал же момент, дознаватель хренов. Но крыть нечем, древнее искусство благословением не назовешь. А если это не Божья работа, то чья? Прав Вострый, пора как следует обдумать все.

Но думы пришлось отложить: на улице ждал гонец от Осетра. Конный отряд в триста копий может выступить уже через два дня. Воевода ждет подтверждения готовности от троллей и завтра, к десяти утра, собирает у себя старших похода: меня, Тве, Петра – для обсуждения плана и принятия окончательных решений.

Тве заторопился к своим, мы его на тарантасе довезли до казарм. По дороге я все-таки уговорил тролля никаких действий против евроцыган не предпринимать. Вернемся из Дикого Поля, там решим, как с ними рассчитаться.

Тролли приветствовали своего предводителя радостными криками. Тве сердито зыркнул на меня: злится, что помешал с Абрашки и компании шкуру снять. Может, и придется еще с ромалами порхатыми посчитаться, а его ярость нам и в Диком Поле пригодится.

По возвращении домой, в Боярскую слободу, я еще с улицы услышал шум суматохи в моем дворе. Встревоженная дворня, вооружившись чем попало, перекликаясь и подбадривая друг друга пронзительными воплями, гонялась за… соколом. Хищная птица, презрительно поглядывая на неловких преследователей, перелетала с места на место, но двор упорно не покидала, еще больше распаляя «охотников». Возница тут же присоединился к беготне, предварительно достав из-под сиденья тарантаса лук и стрелы.