Руки оторву! - [44]

Прошка и Алыкель выступили чуть вперед. Сестрички тоже пришли в движение. Со скрежещущим визгом они бросились вперед, зажав в обеих руках короткие блестящие металлические трубки, которые заканчивались большими стеклянными шприцами. Они одновременно прыгнули на бородачей, вытянув руки со своим странным оружием.

Прошка отступил в сторону и ударил по направленным на него остриям свинцовым шаром на цепи, неизвестно когда оказавшимся в его руках. Кистень захлестнул шприцы, осколки брызнули во все стороны, блестящие жезлы прижало к полу.

Алыкель, как видно, полагался только на силу своих рук. Он схватил свою противницу за запястья и бросил ее через себя. Но ловкая бестия извернулась, и один из шприцев воткнулся Алыкелю прямо в спину. Он пошатнулся, почернел, сморщился и рухнул как подкошенный.

Прошка отшвырнул ногой девушку в белом халате, атаковавшую его, и прыгнул ко второй, которая так ловко вывела из строя Алыкеля, выхватил у нее жезл с полным шприцем, воткнул иголку медсестре в бедро и снова размотал цепь для нового удара. Получившая укол фурия повалилась на пол, не подавая признаков жизни.

Чего не скажешь про ее коллегу: нисколько не ушибившись от падения, «сестричка» кинулась на Прошку, стараясь пнуть его в пах или ткнуть острыми ногтями в глаза. Прохор уворачивался, волоча за собой бесполезный в ближнем бою кистень. В какой-то момент ему удалось встать подальше, и он отправил свинцовый шар в свистящий полет смерти.

Его противница проворно взбежала на стену, нереально ловко цепляясь руками и ногами за ровную поверхность, подобно пауку. При этом она полностью вывернула голову в сторону противника, неприятно скалясь.

Шар тяжко грохнул об пол с такой силой, что одна его сторона стала ровной. Прошка снова потянул его на себя, но младший медицинский персонал блеснул сноровкой: медсестричка, эротично разрывая халат, прыгнула на оружие. Одной ногой она наступила на цепь, а второй подбила шар вверх. Мягкий металл не выдержал, сорвался с цепи, и тяжелый снаряд бухнул в стену над моей головой да так и остался торчать в штукатурке.

Амфетаминов метнул свой нож в доктора. Эскулап, до этого безучастно наблюдавший за схваткой, сделал резкое движение обеими руками, как будто оттолкнул от себя невидимый груз. Волна чудовищной силы прокатилась по коридору, сметая тела живых и мертвых, их оружие и какой-то мусор, сгребла все это в немыслимый клубок.

Только Амфетаминов остался стоять среди этого бедлама, приосанившись. Волна не причинила ему вреда, докатилась до меня и сильно ударила по каталке, прижала ее к стене, я оказался между металлом и бетоном, меня терзали невыносимое давление и боль.

Через несколько секунд я вырубился. Последнее, что я увидел, – каталка, повинуясь жесту Амфетаминова, встала на колесики, а нож все-таки порезал доктору плечо, кровь залила белый халат.

На этот раз пробуждение было мягким и приятным, рассеянный свет ласкал веки, белая палата пахла чистотой и чем-то знакомым с детства, манящим предчувствием праздника. Тело было наполнено волнующей истомой, и я сладко потянулся, похрустывая суставами, радуясь жизни всеми порами и закоулками своего слегка затекшего тела.

В палате я лежал в полном одиночестве, без всяких капельниц и аппаратов, только на плече побаливали три отметины от уколов. Я встал с кровати, выпил стакан воды из сверкающего чистотой графина, собрался выйти в коридор, но в дверях меня встретил улыбающийся «Айболит».

– Как самочувствие? Вижу, что лучше, напугали вы нас: недавно был новый рецидив, кое-как справились…

– А где санитар, ну этот Амфитаминов? – перебил я подозрительного доктора.

– У нас нет санитаров с такой фамилией, – недоуменно ответил врач, посмотрев на меня поверх очков, – а, ну понятно – видения! Я ведь уже пояснял, что организм, столь сильно отравленный, интенсивно воздействует на мозг, который, в свою очередь, порождает различные галлюцинации…

В этот момент распахнулась дверь, и в палату вошел тот самый Амфетаминов собственной персоной, только без халата, одетый в темно-синюю робу со светоотражающими полосами.

– Да что же это такое? – растерянно пролепетал доктор, удивленно уставившись на бородача.

– Видения, Варлам, галлюцинации, невнятные образы, порожденные винными парами, – весело ответил Амфетаминов и хлопнул врача по плечу, – в таком случае тебе ведь это повредить не может.

Медик вскрикнул, схватился за раненую руку, но сразу как-то подобрался, снял очки и выпятил челюсть, сразу стал похож на бультерьера своей неприятной вытянутой рожей. Доктор Варлам шагнул вперед и занял позицию между мной и Амфетаминовым.

Но санитар замахал на него руками, заговорил с просительными нотками в голосе:

– Ну, что ты, Варламушка, остынь, голубчик, верный мой! Хватит, ей… же ей. Алыкель и Тындар твоя теперь только через Плавильню смогут вернуться, и то если сам знаешь кто разрешит! Прохор не раньше чем через неделю с кровати поднимется. Ты ранен, у меня ребро сломано! А все из-за чего?! Да, знаю, приказ у тебя пациента охранять, за его здоровье головой и тугором отвечаешь. Но ведь про то, что с ним говорить нельзя, ты ведь сам решил, а?!