Рука в руке - [24]
— Он передает вам своего быка, — непривычно растроганно сказал Виржиль.
Жослин криво усмехнулся. Он видел в глазах Руиса неприкрытый вызов. Рафаэль сжала руку Виржиля.
— Это ужасно, — прошептала она. — Какое жестокое представление…
Тот попытался ее успокоить, сказав:
— Это совсем не так, Рафаэль. Как-нибудь я вам расскажу…
Руис, уверенный в сегодняшней победе, решил добавить остроты в сражение. Он направился атаковать животное в querencia[18], сражаясь с ним лицом к лицу и старясь навязать ему свою волю. В тишине, воцарившейся на всем пространстве арены, голос Руиса был слышен ясно и отчетливо. Он звал хищника по имени, привлекая тем самым его внимание.
В голосе матадора слышались повелительные нотки. Бык подбегал к нему, отвечая на призыв, и тогда Рафаэль забывала об опасности и наслаждалась представлением. Вместе со всеми она громко кричала «о-ле!», которое в ее исполнении было похоже на всхлипывание. Руис вел бой очень осторожно, проводя хитрое животное вдоль всей арены. Казалось, рога едва не касаются лодыжек молодого человека. При этом старые болельщики уважительно склоняли головы, а молодые восхищались поразительной техникой Руиса. Глаза зрителей сверкали от эмоций. Мсье, сидящий рядом с Жослином, наклонился и сказал ему шепотом:
— Этот малый может заставить животное делать все, что захочет! Посмотрите на быка: он зол, напуган и осторожен. Такое его состояние самое опасное. Он хочет драться честно и жестоко. А теперь посмотрите на молодого Васкеса: он ни разу не отступил ни на шаг… Своими движениями он направляет движения быка, исправляет его ошибки, заставляет того менять тактику. Вы заметили, как мастерски он двигает запястьем?
Жослин слушал эту долгую речь и с трудом удерживался, чтобы не оборвать соседа. Он не считал Руиса талантливым и терпеть не мог, когда о нем говорили с восторгом. Жослин любил корриду, однако не хотел по достоинству оценить мастерство ведения боя, показанное Руисом. А неугомонный болельщик продолжал:
— Вот увидите, он положит его! Этот парень — самый блистательный тореадор, которого я когда-либо видел!
Жослин отвернулся от собеседника и взглянул на Рафаэль. Внезапно у него возникло желание встать и уйти, но его сдерживало присутствие Виржиля. Крики толпы и Рафаэль выводили его из себя, и ему пришлось сделать усилие, чтобы усидеть на месте во время финальной атаки. На секунду наступила тишина, и последовал звук последнего удара: бык был повержен. Рафаэль и Виржиль провожали победителя взмахами платков, когда он совершал марш вокруг арены. Оказавшись на одной высоте со зрителями, Руис поклонился и взял шляпу из рук Рафаэль. В ответ она взяла из его рук, причем без всякого отвращения, окровавленный клок шерсти и отрезанное ухо животного. Девушка смотрела вслед матадору, которого провожала вереница людей с цветами. Виржиль быстро глянул на Жослина.
— Отличная победа, — сказал он. — Надеюсь, вы сохраните этот подарок?
Жослин постарался ответить спокойно:
— Подарок получила Рафаэль. Она вольна распоряжаться им…
По свистку коррида продолжалась. Перебирая в памяти финальные моменты сражения, Рафаэль пыталась понять, что с ней произошло. Теперь ей не нужен был бинокль, чтобы видеть все, что происходило на арене: лепестки роз, остатки одежды ярых болельщиков — все это скоро уберут, однако картинки навсегда останутся в памяти девушки. Теперь Руис был вне опасности и Рафаэль могла успокоиться и подумать. Совсем недавно Жослин называл корриду «цирком и трагедией, величием и насмешкой». Он был в чем-то прав. Но ведь столько людей были поглощены этим действом; затаив дыхание, они следили за каждым движением Руиса. Даже Жослин. Рафаэль пыталась мысленно защитить себя: «Как это понимать? Почему мужчины насмехаются над смелостью в желании доказать, что они сильнее? Ведь в бою нет сомнения, кто из двух соперников более мужественный!» Она продолжала напряженно наблюдать за жестокой игрой следующей корриды, хотя правил по-прежнему не понимала. Языческий ритуал, пир варваров, идолопоклонничество… Для чего все это? Зрители, дикое животное — и тореадор посередине, между этими двумя мирами. Кто здесь для того, чтобы добыть своим оружием славу, а кому суждено быть забытым навсегда? «Все равно это когда-нибудь исчезнет, даже не успев возникнуть», — мрачно подумала Рафаэль. Желание рассмеяться ничуть не успокоило девушку. Внезапно ей в голову пришла мысль, которая всплыла на фоне разбушевавшегося действа: завтра они с Жослином улетают в Париж, что, наверное, его бесконечно радует. Вернуться с ним… Терпеть его плохое настроение с уверенностью, что она больше никогда не приедет к Васкесам. Внезапная ревность Жослина была верным подтверждением его любви. Ситуация зашла в тупик. Париж… В семистах километрах отсюда. Там она не услышит о Руисе. Одинокая слеза покатилась по ее щеке, и, чтобы внимательно наблюдавший за ней Жослин не заметил этого, она полезла в сумочку за сигаретой и с трудом зажгла ее на ветру. Он и не подумал помочь ей.
Предчувствие трагедии появилось еще утром; Рафаэль осознавала, что занавес скоро опустится.
