Рука - [9]

Из подвала донесся тяжелый вздох.

- Кто это у вас там стонет? - насторожившись, спросил Попов.

Мячиков сострил:

- Мало вам, бабушка, говорящей собаки, еще и привидение завели.

- Именно что привидение и стонет, - подтвердила старуха Красоткина и простонародным жестом утерла уголки рта.

- Привидение... так сказать, кого? - еще больше насторожившись, спросил Попов.

- Даниила-заточника. Был такой праведник в стародавние времена.

- Все ясно, - сказал Попов, положил конверт с деньгами в боковой карман своего пальто и сделал старухе Красоткиной знак рукой.

Когда приятели вышли из дома N_17 и тронулись вверх по улице Брута в сторону площади имени 50-летия Октября, Попов сначала молчал, а потом сказал:

- Собака сумасшедшая, старуха сумасшедшая, домик этот с привидением сумасшедший, - удивительная страна!

По-прежнему шел мелкий дождь вперемешку со снегом, под ногами хлюпала жижа, изредка ветер налетал на прохожих и забирался своими ледяными струями, как руками, под юбки и за воротники, заметно потемнел воздух, словно на город набросили темно-прозрачную кисею. Посреди улицы стоял сгоревший автобус, неподалеку светился каким-то фальшивым светом частный ларек, похожий на бронемашину, в котором торговали противозачаточными средствами, жевательной резинкой, хной и голландским спиртом.

- А я вот давно ничему не удивляюсь, - сказал Мячиков. - Даже если у нас в июле случится вьюга, то я не удивлюсь. И, разумеется, мне нисколько не представляется странным, что в России испокон веков перебои с хлебом, но зато водятся говорящие собаки и привидения. Хотя, может быть, за это я ее и люблю. Ведь ты знаешь, Сережа, я страстно, до помешательства люблю нашу Россию, несмотря на все ее выверты, грязную бедность, беспорядочность, одним словом, несмотря на то, что Россия по всем статьям отъявленная страна. То есть я отлично понимаю, что, в сущности, любить ее не за что, тут, как писал Гоголь из Рима, только снега да дураки [у Гоголя: "...снега, подлецы, департамент"], - вот вам и вся Россия, а между тем я ежечасно исхожу по ней мучительным чувством, замешанным на сострадании и любви. Так, наверное, сохнут по загадочным женщинам-дурнушкам, которые сами любить не могут, но, как назло, источают магическое, какое-то отрицательное обаяние, подчиняющее себе самое выдержанное сердце, самый серьезный ум...

- Не знаю, не знаю, - сказал Попов. - Я бы, положим, эмигрировал куда-нибудь, к чертовой матери, только лень.

- И совершил бы трагическую ошибку! Потому что в развитии, в беспрестанном движении существует одна Россия, а, как известно, где движение, там и жизнь. Еще несчастные десять лет тому назад у нас шло строительство развитого социализма, сегодня набирают обороты приватизация и капиталистический способ производства, завтра откроется еще какая-нибудь чума, а послезавтра Россию объединит спасительная идея. Только вот в чем все дело: замесить ее необходимо уже сейчас.

- Опять ты за старое! - с чувством сказал Попов. - Да пойми ты, блаженный, что все эти идеи в России от недоедания, а завали ты ее вареной колбасой по два двадцать, и сразу она встанет на положительную стезю!

- О, как ты неправ! - воскликнул Мячиков и привычно всплеснул руками. Напротив: истинно русский человек потому и недоедает, что ему перво-наперво подай сюда решить мировой вопрос! Иначе он не довел бы до такого запустения свою страну, иначе он так легко не выпадал бы из одной религии и так охотно не впадал бы в чужую веру. Тому пример, и пример разительный, как русский народ предал Иисуса Христа в первый же год коммунистической деспотии. Ведь, кажется, Россия христианнейшая была страна, церквей да монастырей насчитывалось больше, чем во всех европейских державах вместе взятых, по большим дорогам от богомольцев было не протолкнуться, юродивый Христа ради почитался вторым человеком после генерал-губернатора, Закон Божий молодежь твердила, как впоследствии историю КПСС, - и что же? А вот что: стоило большевикам объявить, что Бога нет, "а все одна химия", как остроумно заметил Зощенко, и немедленно народ-богоносец бросился крушить церкви, отстреливать попов, отапливаться иконами и по "красным уголкам" возводить напраслину на Христа. И десяти лет не прошло, как встретить искренне верующего человека было уже труднее, чем рогатую обезьяну. Из этого, главным образом, следует, что русский народ нетрудно воодушевить какой-нибудь новой, спасительной религией, которую принял бы и труженик, и криминалитет, и мыслитель, и диссидентура, и деградант.

Совсем стемнело, и, словно нарочно, по всей улице Брута выключились, как отрезало, фонари. Впрочем, приятели уже были в минуте хода от площади имени 50-летия Октября; по периметру ее плотным кольцом стояли женщины возраста преимущественно пожилого, как бы застывшие в каком-то народном танце, которые торговали тушенкой, хлебом, дешевыми сигаретами, детскими поношенными вещами, носками из собачьей шерсти, вяленой корюшкой, навесными замками, старыми учебниками и прочим нужным и не нужным товаром - это судя по злобе дня.

Напротив кирпичного дома, дававшего начало улице Брута, горел большой мусорный бак, возле которого, по-слепецки простерши руки, обогревалась компания босяков; было в этой жанровой сценке что-то жутковатое, что-то настораживающе неземное.