На этот раз Ольга встретила его приветливее и, улыбаясь, спросила:
— Куда это вы собрались?
Переживший за эти четыре дня и ночи все терзания безответной любви и, в конце концов, примирившийся с участью отвергнутого влюбленного. Холмин ответил ей холодно, с подчеркнутым равнодушием:
— Ухожу. Совсем. Куда глаза глядят. Извините за беспокойство, пожалуйста. Пришел с вами проститься.
Улыбка сбежала с лица девушки.
— Значит, бросаете меня? И вам не жаль?
Напускные холодность и равнодушие Холмина мгновенно куда-то исчезли и он заговорил возбужденно, бессвязно и сбивчиво:
— Так, позвольте!.. Я же совсем не нужен. То есть ничуть… Вы, же ко мне никаких чувств… То есть, простите, на меня никакого внимания. Я, конечно, понимаю. Вы были увлечены Андреем Беларским. Ничего удивительного. Любви все возрасты покорны. А я тут не при чем. А вы о нем до сих пор тоскуете и плачете.
— До сих пор, — шепотом подтвердила Ольга.
— Вы его очень любили?
— Да.
— Вот видите. А я при чем же?
Ольга подняла глаза на Холмина. В них были и грусть, и улыбка. Помолчав, она сказала:
— Как я могла не любить Андрея Николаевича? Ведь он мой отец.
— Что?! Какой отец? — воскликнул Холмин так громко, что эхо разнеслось внизу по ущелью.
— Крестный, — ответила Ольга.
— А-а-а, — выдохнул Холмин, от удивления разинув рот.
Девушка рассмеялась.
— Простите меня, Шура. Я очень перед вами виновата. Вот, смотрю на вас, и не могу удержаться от смеха. Вы такой смешной.
— Чем же это? — пробормотал Холмин, готовый обидеться.
— Всем, — сказала Ольга, смеясь. — И характером и еще кое чем. Мне Андрей Николаевич, в последнее время, много о вас рассказывал. Хвалил. Называл вторым Шерлоком Холмсом. А только я не верю. Я еще в детстве портрет Холмса видела. У него нос красивый, гордый, с горбинкой, а у вас, как молодая картофелина. И даже кожица в одном месте слезает.
— Где?! — растерянно ухватился он за нос.
— Не мните его так, — попросила она, — а то он перестанет мне нравиться.
— Что-о-о?! Нравиться?
— Ну да… Почему это сыщики бывают такими недогадливыми?
Ольга взяла Холмина за руки. А дальше… Дальше читательницы и читатели могут продолжить сами, потому что автор не умеет писать о любви.
Михаил Бойнов
Май-декабрь 1955 года
Буэнос Айрес
