Рука майора Громова - [36]

Подъем продолжался до середины холма, а затем, к облегчению Бадмаева, начался спуск в лощину. С каждым шагом очертания дерева становились все яснее и Холмин, напрягая зрение, уже смог разглядеть тонкий кривой ствол молодого дуба и его кудрявую шапку.

Остановившись возле дерева, могильщики сбросили с плеч на землю кирки и лопаты.

— Здесь он зарыт? — спросил, подходя к ним, запыхавшийся Бадмаев.

— Точно, товарищ начальник. Под этим дубком, — откликнулся одни из «чернолапых».

— Давайте скорее раскапывать. По-стахановски. А то времени ждать у меня нет, — приказал начальник отдела и, обращаясь к Гундосову и Холмину, добавил:

— Вообще, товарищи, время для этих раскопок мы выбрали самое неподходящее.

— Почему, браток? — спросил Гундосов.

— Ночь. Темно. И… вообще. Надо бы днем.

— Ничего, товарищ начальник, — сказал взводный, — Скоро посветлеет. Луна вот-вот взойтить должна. А яму ребята отроют в момент. Работа привычная.

— В гробу его похоронили? — спросил Холмин.

В голосе взводного прозвучало удивление:

— Да что вы, товарищ? На всех ликвидированных гробов не напасешься. Зарыли, как есть.

— И глубоко?

— Зачем глыбоко? Мы для одиночек глыбоких ям не роем. Засыпали слоем земли в полметра и хватит. Так, ребята?

— Точно, товарищ комвзвода. Более и не требуется, — откликнулся голос кого-то из «чернолапых».

— Ну хватит разговоров! Давайте раскапывать яму! — нетерпеливо прогудел Бадмаев. — Если быстро справитесь, я вам премию выдам.

— Давай ребята! Начинай! — скомандовал взводный.

Могильщики, засучив рукава мундиров дружно принялись за работу. Кирка и две лопаты врылись в землю. Холмин и Гундосов закурили. Бадмаев хотел закурить тоже, но его руки так дрожали, что он сломал спичку, смял папиросу и просыпал табак из нее. Выругавшись, он отбросил курево в сторону.

— Что, браток, нервничаешь? — спросил Гундосов с нескрываемой насмешкой в голосе.

— Нет. Просто так… Прохладно стало, — запнувшись ответил начальник отдела.

— Какое там — прохладно. Теплынь, как в Южных морях. — возразил Гундосов и, помолчав, насмешливо осведомился: — А, может ты сдрейфил, товарищ майор НКВД? С перепугу дрожишь, может?

Сердито засопев, Бадмаев промолчал…

Прошло, вероятно, не меньше получаса, а могильщики все еще не закончили свою работу. Закуривая вторую папиросу, Гундосов произнес с досадой:

— И чего они так копаются? Давно бы уж пора вырыть. Сколько же можно ждать, чорт возьми…

Бадмаев перебил его дрожащим басом:

— Вы бы хоть про него не упоминали, товарищ полковник.

— Про кого? — не понял Гундосов.

— Да вот, о ком вы сказали последние слова.

— Про чорта, что ли?

— Ну да.

— Неужели, ты в него веришь, майор НКВД?

— Ну, это мое дело. А только в такую ночь про него разговаривать не нужно…

Их спор прервал вылезший из вырытой ямы «чернолапый», тот что был побойчее своих товарищей. Только что взошедшая луна осветила его лицо: оно было потное и растерянное.

— Нету, товарищ комвзвода, — хрипло произнес он, разводя руками.

Взводный и Бадмаев одновременно шагнули к нему и их вопросы слились в один возглас:

— Как нету?! Кого нет?!

Парень опустил рукав мундира и, вытирая им пот со лба, ответил:

— Зарытого нету. Уже больше метра земли выбросили, а ни до чего не дорылись. Яма пустая и дальше вглыбь твердый грунт.

— Как же так? Не может быть, — забеспокоился начальник отдела. — Ну-ка, я сам посмотрю. Зажгите кто-нибудь фонарь. Товарищ взводный! Скорее…

— Нету у нас фонарей, товарищ начальник, — откликнулся взводный. — Еще на прошлой неделе батарейки для их кончились. Перегорели, значит. У кажного конвоира фонарь имеется, а нам дали два на весь взвод. И по четыре батарейки в месяц.

Бадмаев с досадой отмахнулся от него, и прогудел отрывисто и раздраженно:

— Надо было мне сказать. Я бы свой фонарь захватил… Ну, посветите хоть спичкой, кто-нибудь!

Двое бывших в яме могильщиков вылезли оттуда и над нею вспыхнуло несколько спичек. Наклонившись вперед, Холмин, при их свете, стал рассматривать яму. Она была пуста. На ее дне темнели комья вскопанной земли и ничего больше.

— Может быть, вы похоронили майора Громова в другом месте и забыли об этом? — спросил Холмин могильщиков, убедившись, что в яме ничего нет.

— Да нет же, товарищ, — ответил один из них, — Тут он был. Верхний-то слой земли рыхлый на полметра. Глядите сами. Тут мы его закопали.

— Где же он?

— Откуда нам знать? Может, под землю ушел. Ведь не простой он ликвидированный, а сам майор Громов.

— А может он бродит тут поблизости? — испуганно прошептал другой могильщик.

Наступило продолжительное молчание. Все замерли, напряженно вслушиваясь в ночные звуки. И каждому в этих звуках, в легком дуновении ветра и шелесте листьев и степной травы, почудились чьи-то тяжелые, идущие где-то близко шаги. Даже Холмину, знавшему больше других о «руке майора Громова», стало жутко у разрытой могилы, из которой исчез мертвец.

Молчание, сковавшее испуганных людей, нарушил Бадмаев. Отскочив от могилы назад, он торопливо зашептал, весь дрожа:

— Вы, как хотите, товарищи, а я еду в отдел. Меня там дела ждут. Некогда мне тут раскопками заниматься… Взводный! Зарыть эту яму!

И, не дожидаясь ответа взводного, он быстрыми шагами, почти бегом, пошел в ту сторону, где остались автомобили. Полковник Гундосов потоптался на месте, вздрогнул, поежился и крикнул вслед ушедшему: