Рука бога Му-га-ша - [16]
Но это была не туча.
Полоса была совершенно неподвижна, и чем больше Жак вглядывался, тем все более убеждался, что видит землю.
Синяя полоса могла быть только цепью невысоких гор.
— Смотрите — земля! — крикнул Жак негру.
Тот важно кивнул головой с таким видом, будто иначе и быть не могло. Можно было подумать, что все эти мытарства входили в план его путешествия. Во всяком случае он проявил не больше удивления, чем путешественник, едущий в Париж в норд-экспрессе, когда ему объявляет кондуктор, что уже виден Париж.
Жак восхитился таким спокойствием.
«Должно быть, прошел огонь и воду и медные трубы», подумал он.
До самой ночи была видна синяя полоса.
Скверно было, однако, что пропали все сухари, да и пить захотелось снова, как только начало печь это адское солнце.
Снова приходилось радоваться наступлению ночи.
— Как вы думаете, какая это земля? — спросил он негра, когда звезды высыпали на небо.
— Не все ли нам равно, если мы не на ней, — пробормотал тот.
Жака начинала злить эта манера разговаривать. Он вообще мало был склонен к философии, а к негритянской тем более.
— А может быть, мы будем на ней? — решился он заметить.
— Как может быть то, чего еще нет, — последовал ответ.
Жак после этого решил прекратить беседу.
Спать он боялся, чтобы не скатиться в море.
Ему все представлялось, что от какой-нибудь неожиданной волны пароход перевернется окончательно, килем кверху, и тогда придется-таки нырнуть в глубину. Жак плавал, как рыба, но от акулы не спасешься. А уж, наверное, эти твари стерегут тебя, как ночные сторожа. Говорят, они за много верст чуют кораблекрушение.
Когда солнце взошло, Жак вскрикнул от радости.
Синяя полоса за ночь успела превратиться в ясный береговой ландшафт. На фоне серых и красных гор был виден зеленый лес. Можно было даже рассмотреть белую полосу прибоя. Слышно было, как шурша ложились на песок волны.
— Нас гонит к берегу! — воскликнул Жак.
Негр кивнул головой.
Он внимательно вглядывался в ландшафт, словно что-то соображая. В то же время его лицо приняло выражение важное и торжественное.
— Это далеко, — сказал он, — но человеку даны ноги, чтобы ходить.
— А что там такое? Там есть люди?
— Там есть люди.
Жаку так хотелось попасть поскорее на твердую землю, что он едва удерживался, чтобы не пуститься вплавь.
Но, видя что берег не удаляется, а, напротив, приближается, он решил держать себя благоразумно. Какое будет наслаждение поваляться там в густой зеленой траве и побродить по лесу! Наверное найдется какой-нибудь ручеек или речонка!
Лишь бы только поскорее разделаться с этой «Габонией». Не в добрый час, должно быть, он забрался на нее.
Жак пришел в веселое расположение духа.
Видя, как негр сидит, обнявшись со своим узелком, он не удержался.
— Должно быть, вы везете в этом мешке что-нибудь очень драгоценное?
Негр чуть-чуть нахмурил брови.
Но, должно быть, вид земли производил на него такое приятное впечатление, что он не стал сердиться и кивнул головой.
Жак почувствовал сильное любопытство. Недаром был он истым провансальцем.
— Что же вы везете в нем? — спросил он снова.
Негр долго молчал, глядя на острую вершину.
Потом он поглядел на Жака и произнес торжественно:
— Ты хочешь знать, что я везу в моем узле?
— Да, — сказал Жак решительно.
— Счастье! — произнес негр.
В этот самый миг «Габония» уткнулась в песок и остановилась.
XII
НЕОЖИДАННОСТЬ
Шарло Рекло продолжал осмотр коллекции. Только теперь он каждую вещь трогал пальцем и затем внимательно смотрел на него.
Закончив осмотр, он снова со всех сторон оглядел деревянную руку.
— Благодарю вас, Этьен, — сказал он затем, — больше мне ничего не нужно.
Вернувшись к себе в гостиницу, знаменитый сыщик приказал швейцару говорить всем, что его нет дома, а сам углубился в размышления.
Он сел в кресло, поджав под себя ноги, и устремил взгляд в одну точку.
На столике рядом он поставил несколько пепельниц и огромную коробку табаку. Теперь он мог спокойно курить трубку.
Мысль его работала, должно быть, очень напряженно, потому что глубокие складки собрались на лбу.
Лакей принес ему завтрак, потом обед, потом ужин.
Шарль Рекло не съел ни завтрака, ни обеда, ни ужина.
Остывший суп и печально окаменевшие котлеты так и отправились обратно в кухню.
Дым наполнял комнату густыми синими облаками. Лакей едва не задохся.
Но Шарль Рекло, по-видимому, чувствовал себя отлично.
На другой день он все время что-то чертил или писал и съел бифштекс, но по рассеянности полил его сладким соусом, предназначавшимся для пирожного.
Три дня думал Шарль Рекло, и на четвертый он, наконец, кончил думать, вскочил с кресла, весело потирая руки. Он съел со вкусом свой ужин и затем, подойдя к письменному столу, взял телефонную трубку.
— Это «Марсельский обозреватель»? — спросил он, заранее предвкушая эффект.
— Да. В чем дело? Скорее!
— Говорит Шарль Рекло.
— Кто?
— Шарль Рекло.
— Ну!
— Это редактор? — спросил сыщик, слегка удивленный нелюбезным тоном.
— Ну да…
— Вы на днях присылали ко мне репортера.
— Ну…
— Теперь я могу дать вам некоторый материал. Пришлите репортера.
— Нет у меня свободных репортеров.
— Да ведь это говорит Шарль Рекло, по делу об убийстве Лактьера.
