Рука адмирала - [12]

Секретарь комсомольской ячейки МСИ Прейсман.

Прочтя все эти данные, молодой чекист задумался. Группа «заговорщиков» представляла собой опасное соединение, дополняя друг друга. Наделать хлопот они могли, что и говорить…

Садовский был «специалистом по молодежи». Его щупальцы были протянуты во все ВУЗ'ы, во все спорт-клубы, во все школы — словом, во все места, где собиралась молодежь. За бурлившей молодой энергией ГПУ следило с особенным вниманием, провоцируя, подкупая, терроризируя и давя новое поколение, искавшее своих путей в жизни и стремившееся создавать свое собственное миросозерцание. Но из под пресса партии и ГПУ всегда вырывались свежие ростки новой жизни, и Садовский был поставлен для наблюдения и обрезывания этих опасных молодых ростков.

Вот почему к лежавшим перед ним рапортам еврей отнесся с таким тревожным вниманием, и почему энергии трех молодых спортсменов он так опасался.

Просмотрев еще раз присланные характеристики, Садовский взял в руки два склеенных вместе стекла, между которыми были подобраны несколько клочков бумаги. На них сверху можно было прочесть:

«Государ……….ина».

По расшифровке лаборатории это обозначало

«Государственная Публичная библиотека имени Ленина».

Тут же был остаток номера этой карточки —

«671».

Потом стояло несколько слов, написанных чернилом и совершенно расплывшихся. Зато на обороте карточки можно было прочесть обрывки слов, написанных карандашом:

«…град… Уш… Крон… 1799… Круз… нилов…»

Садовский долго и напряженно думал над этими обрывками слов, отыскивая их скрытый смысл. Можно было с большей долей вероятности предположить, что «…град» — окончание слова «Ленинград», а «Крон…» — начало слова «Кронштадт», «…нилов» — окончание фамилии. Но какой? Такое окончание могло быть у тысячи русских фамилий. «Уш…» — неясно. Но вот «Круз…» — уже давал точку опоры для изысканий. Садовский позвонил.

— Принесите мне немедленно из справочнаго отдела энциклопедический словарь старое издание на букву «К».

Через несколько минут он читал:

— «Крузенштерн, Иван Федорович. Русский адмирал. В 1801 году в чине капитана совершил на фрегате „Паллада“ первое кругосветное путешествие. Им открыты Курильские острова, Татарский пролив»…

Положение прояснялось. Было очевидно, что спортсмены проявили необычайный интерес к русским адмиралам. Но какую связь имел, скажем, этот вот Крузенштерн с делом расстрелянного матроса Деревенько или сбежавшего за границу офицера Дерево?..

* * *

Начальник Секретного Отдела прочел все рапорта и справки Садовского также с большим вниманием. Медленным движением, рассеянно, выбрал он из лежавшей перед ним коробки сигару, задумчиво закурил ее и, откинувшись в кресло, толкнул коробку своему помощнику.

Несколько минут прошло в молчании.

— Н..ну, проговорил, наконец, латыш. А нюх в тебе вырабатывается подходящий. Тут несомненно…

Нет страниц 53, 54.

Глава II Состязание началось

7. Рука первого адмирала

Красавица Одесса, казалось, дремала от зноя. Деревья на длинном бульваре у берега моря пожелтели от жары и были покрыты слоем пыли. Яркое южное солнце бросало черные контрастные тени на большой пустой порт, длинные линии пустых пристаней, темную дамбу и ослепительно белый маяк.

На бульваре никого не было: в такую жару — не до прогулок. Да и движение в городе было словно заторможено каскадами горячих лучей, лившихся с неба. Изредка лениво погромыхивал трамвай, да к подъезду больших гостинниц подъезжал неспешащий автомобиль.

На бульвар к старинной пушке, установленной на каменном постаменте, вышли две девушки. Старшая, повыше — была Ирма, только что приехавшая из Москвы. Ее спутницей была маленькая кругленькая живая девушка лет 18–19 с до седины белокурыми волосами и розовым веселым лицом. Она была одета в белую матросскую «форменку» и на груди у нее был значок: якорь и компас, причудливо переплетенные канатами. Впрочем, это одеяние «морского волка» никак не шло к ее юному задору и шалостям.

Видимо, она была очень довольна приезду своей подруги. Тормоша ее за руку, она влюбленными глазами смотрела на москвичку, без умолку тараторила и хохотала во весь рот.

— Господи, и до чего же я рада, что ты, наконец вырвалась из своей противной Москвы, Ирмка! Ужжжжжжасно! А ты теперь совсем гранд — дама. Подумать только — настоящий врач. И как это только тебя Николай отпустил?

— Почему же «отпустил», Мися? усмехнулась Ирма. Я не военнообязанная, чтобы меня можно было «отпускать» или «не отпускать».

— Да я не про дисциплину. А только как это только он с тобой расстался? Разве ревновать не будет?

— Почему это? Ника — не ревнивый.

— Не рев-ни-вый? протянула Мися. Да это, верно, скучно?

— Почему скучно?

— Ну, не так разнообразно… Пикантности нет, полировки крови.

— А ему ревновать нечего, спокойно возразила Ирма. Он знает, что я его люблю крепко, и сердце у меня русское — не мотылек.

Мися словно обиделась и передернула своими круглыми плечиками.

— «Русское»? И я тоже русская не хуже тебя, а пофлиртовать люблю ужжжжжасно. А так — любить, прости, по рыбьему — по моему, скучно… Надо и помучить ухажеров, и стравить их, и заставить поревновать… И самой поволноваться…