Руины - [2]

— Шестнадцати лет… ростом пять футов десять дюймов… проступают индийские черты… волосы угольно-черные.

К концу первого месяца люди начали опасаться друг друга не меньше, чем они боялись Партиалов. Среди жителей острова, подобно отравленному ветру, пронеслась охота на ведьм: ты похожа на Киру, может, они заберут тебя, может, этого будет достаточно.

Девушки-подростки, женщины с черными волосами, все, кто мог быть похож на индийца, все, кто выглядел подозрительно. Откуда мне знать, что ты не Кира? И как узнают они? Может быть, они прекратят убивать нас, хотя бы на какое-то время. И как нам знать, что ты не скрываешь ее у себя? Я не хочу выдавать тебя, но мы умираем. Я не хочу причинять тебе вред, но они заставляют нас.

— Продолжите прятать ее, и каждый день мы будем казнить по одному из вас.

Партиалов создавали более сильными, чем люди, более быстрыми, более выносливыми и лучшими во всех остальных отношениях. Их тренировали как воинов с того дня, как извлекали из взращивающих капсул. Они сражались как львы, пока не достигали двадцатилетнего возраста, когда встроенный в их организм «срок годности» убивал их.

Они искали Киру Уокер потому, что доктору Морган была известна информация, неизвестная людям: Кира — Партиал. Модель, которую раньше никогда не встречали, о существовании которой даже не подозревали. Морган считала, что ДНК Киры поможет исцелить «срок годности». Но даже если бы люди знали об этом, им было бы все равно. Они хотели только жить.

В лесной глуши действовала горстка борцов сопротивления. Чтобы выжить, они полагались на свое знание местности и сражались в проигранной войне с истреблением. Партиалы превышали людей численностью более чем в десять раз — пятьсот тысяч против тридцать пяти — и превосходили их в искусстве боя на целый порядок. Когда они решали убить людей, последние никак не могли этому воспрепятствовать.

Пока предводительница сопротивления не подняла с потопленного миноносца ядерную боеголовку.

— Мы не хотели устраивать вторжение, — говорилось в послании, — но нашей рукой управляли обстоятельства.

Сопротивление говорило себе то же самое, тайно продвигаясь с бомбой к родине Партиалов.

Глава 2

Сенатор Оуэн Товар протяжно выдохнул.

— Как Делароса узнала, что на затонувшем корабле была ядерная бомба? — Он посмотрел на Гару Сато — солдата, который доставил новости, а затем перевел взгляд на офицера разведки острова мистера Мкеле. — И, что более важно, почему вы не знали о ней?

— Я знал про затонувший флот, — сказал Мкеле. — Но понятия не имел, что тот перевозил ядерную боеголовку.

Гару всегда считал Мкеле уверенным в себе и способным человеком: пугающим, когда он и Гару были по разные стороны; весьма надежным, когда они стали заодно. Сейчас, правда, офицер разведки казался доведенным до отчаянья и разбитым. Видеть то, как Мкеле сбивчиво отвечает на вопросы, было по-своему более тревожно, чем те ужасы, которые привели их к этой точке.

— Кто-то из отряда сопротивления Деларосы знал об этом, — произнес Гару. — Я не знаю кто. Какой-то старый моряк.

— И он столько лет держал это при себе? — спросил Товар. — Он что, хотел, чтобы это стало сюрпризом?

Сенатор Хобб постучал по столу.

— У него, вероятно, был весьма объяснимый страх, что, расскажи он кому-нибудь, этот кто-то попытается найти бомбу и использовать ее. Как и получилось.

— Доводы Деларосы заключаются в том, что Партиалы подавляют нас, — сказал Гару. Четверо мужчин находились в туннелях под бывшим Международным аэропортом им. Джона Кеннеди — сейчас заброшенными руинами, но с широким аэродром вокруг, так что приближающихся Партиалов было бы легко заметить. Это стало последним отчаянным убежищем находящегося в бегах Сената. — Не только сейчас, но и всегда — Делароса говорит, что, пока Партиалы существуют, человеческая раса никогда не сможет восстановиться. И она права, все действительно ужасно, но это не значит, что взорвавшаяся бомба улучшит что-то. Я бы остановил эту женщину, но у нее целая армия партизан, и многие из моего подразделения присоединились к ним.

Он покачал головой. Гару был самым молодым из собравшихся четверых мужчин, ему едва исполнилось двадцать три года, и он чувствовал себя сейчас ребенком больше, чем в те годы после Раскола. Гибель и хаос были ужасны сами по себе, но его ошеломило именно ощущение того, что он со всем этим знаком, что гибель и хаос уже происходили двенадцать лет назад, когда случился конец света. Сейчас он тоже был близок.

Тогда Гару был ребенком и внезапно снова им стал, чувствуя себя потерянным и запутавшимся и отчаянно желая, чтобы кто-нибудь, кто угодно, появился перед ним и сделал так, чтобы все было хорошо. Ему не нравилось это чувство, и он ненавидел себя за то, что впустил его в свое сознание. Теперь он стал отцом, первым отцом за двенадцать лет, у которого был живой, дышащий, здоровый ребенок, но девочка и ее мать оказались в ловушке посреди всего этого беспорядка. Гару должен был взять себя в руки — ради них.

— Мне Делароса нравилась больше, когда была в тюрьме, — сказал Хобб. — Вот что мы получаем за доверие к террористам. — Он бросил взгляд на Товара. — К присутствующим это, конечно, не относится.