Ругачёвские чудеса - [10]

Катерина, конечно, с годами и не молодела, но, становясь все старше, красоты не утрачивала. А даже напротив, словно все хорошела и расцветала. Не портили ее годы, словно не брали верх над нею. И потому приходилось ей в поисках своего женского счастья еще не раз то одну фату надевать, то другую – по новой, быстро сменяющейся моде. Украшая белыми цветами, стразами и кружевами свадебной фаты свои красивые, тяжелые каштановые волосы, она выходила всякий раз по большой и светлой любви с надеждой на счастье.

Но каждый раз какие-то беды подстерегали и крали ее счастье. Чего только не случалось. То хозяйственный муж; достался – автомобилист. И все-то у них ладно, но заболел муж; странной болезнью: стал уменьшаться прямо на глазах! Становился маленьким-крохотным. А ведь – муж;! Какая-то знахарка объяснила Катерине, что приключилась с ним эта беда оттого, что все время возился со своей машиной. Заигрался, мол! А однажды посреди Ругачёво заглохла у него машина. Он, конечно, полез чинить. Откинула капот Катерина. А муж; к тому времени совсем скукожился. Полез чинить. И упал, махонький, прямо в карбюратор при всем народе. И затерялся там. Разобрали в «Сход-Развале» всю машину до винтика, но мужа Катерининого так и не нашли. Обратно собирать машину не стали, так «на детали» и оставила Катерина и одна ушла домой, без мужа. А с другими такое случилось – и писать не стоит, потому что всё равно не поверите! Да стоит ли былое ворошить?! Только людей пугать!

И вот стала Катерина, хоть и «жар-сок», но уже зрелая женщина лет сорока пяти. Проснулась Катерина как-то раз – опять одна-одинёшенька! А стены ее комнаты увешаны её свадебными фото. Но она-то по-прежнему – одна. На одну фотку посмотрит и вздохнет, на другую – запечалится. За окнами вьюжит. Тоска. Метель завывает. И вдруг сквозь завывание вьюги послышался ей детский плач. Катерина сорвалась с места и побежала открыть входную дверь. А там… У порога в сугробе подкидыш лежит! Схватила его Катерина! К себе прижала, чтобы согрелся кроха. И почувствовала, что теперь она счастлива как никогда. Внесла в дом малыша. В теплой ванночке помыла, в махровое полотенце завернула. Милует, ласкает младенчика. Хлопочет над младенчиком, но замечает, что он растет на глазах. Растет, пока за три часа не превратился в её любимого Коленьку – еще самого первого мужа. Так и зажили они – опять вдвоем. А она, как женщина умная, – ни о чем былом его не расспрашивала.

А потом оказалось, что если б и расспросила, толка не было бы! Не помнил он ничего. И вправду: с виду – красавец-мужчина, а поговоришь с ним – так словно и он и вправду точно младенец новорожденный. Точно только что на свет народился. Но и на это махнула Катерина рукой. Живут как живется – и ладно! Какое ни есть, а счастье!

И вот как-то раз Катерина с Коленькой пошли к колодцу по воду. К старому и заброшенному деревенскому колодцу, потому что вдруг их насос сломался. И перестал качать воду в дом. Теперь ведь у всех в деревнях, кроме одиноких старушек-бобылок, или скважины свои отрыты, или колодцы с насосами воду качают, поэтому не ходят по воду за сплетнями и новостями к общему деревенскому колодцу. А раньше больше общались деревенские меж: собой. Может быть, потому и сердечности меж; людей больше было. Так вот – поднял ее муж; из колодца полное битое алюминиевое ведро на скрипучем вороте с гремящей цепью. Стал переливать из него в их домашнее, чистое эмалированное ведро. Стал и второе ведро набирать. Катерина рядом стоит и лопухом от жары обмахивается. И вдруг окликнул ее по имени подошедший совершенно незнакомый им дряхлый старик.

И обращается старик к Катерине как к старой знакомой:

– Здравствуй, Катенька! Здравствуй, любая моя, голубка! Вижу, что не сберегла ты мне верность!!!

Тут Коленька и возмутился, поставив ведра на землю, крикнул старику:

– Дед! Ты что, сбрендил? Проспись! Я ее законный муж; – Николай.

А старик, точно от мухи, от него отмахнулся и продолжает с Катюшей беседу:

– Эх! Катюня! Катюня! Милая! И не такое бывает! Не всяк раз первому мужу со вторым изменушка, бывает и наоборот! – и ласково так говорит Катерине: —Дай мне, Катюня, как прежде, из твоих ручек нежных умыться!

Катерина, озадаченная высказыванием этого дряхлого деда, умыла старика. И он, ею умытый, молодеть стал. Преобразился на глазах. И стал красавцем Валентином – ее вторым мужем. Достал из-за пазухи ржавый металлоискатель и злобно отшвырнул его прочь от себя.

Ну, а то, что дальше началось в жизни Катерины, иначе как чудом назвать нельзя. Дом Катерины на окраине Ругачёво с резными по старинке наличниками и узорчатым мезонином на крыше становился все теснее и теснее от чудесным образом возвращающихся в её дом всех бывших Катюшиных мужей.

Тесно, ох, тесно стало от большого числа приобретенных Катериной за жизнь мужей. Вскоре весь её дом стал заставлен раскладушками, точно общежитие мигрантов.

А Катерина день-деньской хлопочет, кормит, обстирывает их всех, всех. Ведь всё ж её мужья – не чужие. Так уж обстоятельства сложились! Это же не фрукты-овощи в магазине, чтобы выбирать! А у неё полный дом, и всё родные – законные мужья! Всех пришлось принять обратно! Какие ни на есть – а все они из ее жизни!