Руфь - [18]
Около этого спокойного, тихого постоялого двора находился еще пруд для хозяйственных и домашних нужд. Из него в эту минуту пили коровы, которых только что подоили и снова гнали в поле. Их ленивые, медленные движения наполняли душу чувством какого-то поэтического покоя. Руфь и мистер Беллингам прошли через лужайку и снова выбрались на большую дорогу, пролегавшую мимо постоялого двора. Они шли, взявшись за руки, то стараясь избежать уколов разросшегося терна, то увязая в песке, то наступая на мягкий вереск, который станет таким роскошным к осени, то приминая дикий тмин и другие душистые травы, и их веселый смех оглашал окрестности. Взойдя на самый верх холма, Руфь замерла в безмолвном восторге, любуясь развернувшимся видом. Дорога спускалась с холма на равнину, тянувшуюся не меньше чем на двенадцать миль. Вблизи группа темных сосен резко рисовалась на светлом фоне закатного неба. Нежная весенняя зелень придавала чудный колорит лесистой равнине, расстилавшейся внизу. Все деревья уже покрылись листвой, за исключением остролистого ясеня, который накладывал местами мягкий сероватый оттенок на всю картину. Вдали виднелись остроконечные крыши и пруды скрытых за деревьями ферм. Тонкие струйки голубоватого дыма тянулись по золотистому воздуху. На горизонте виднелись холмы, облитые пурпурным светом заходящего солнца.
Руфь и мистер Беллингам стояли, глубоко вдыхая свежий воздух и наслаждаясь чудной картиной. Кругом раздавалось множество звуков. Отдаленный звон колоколов сливался с пением птиц, само мычание коров и голоса работников не нарушали общей гармонии, на всем лежал торжественный отпечаток воскресного дня. Часы на постоялом дворе пробили восемь, и этот звук резко и отчетливо прозвучал среди всеобщей тишины.
— Неужели так поздно? — спросила Руфь.
— Я и не думал об этом, — откликнулся мистер Беллингам. — Но не беспокойтесь, вы успеете вернуться домой до девяти часов. Постойте, тут есть, если я не ошибаюсь, дорога покороче, прямо полем. Подождите-ка здесь минуточку, я пойду расспрошу, как нам идти.
Он отпустил руку Руфи и зашел на постоялый двор.
В это время на песчаный холм медленно взбиралась не замеченная молодыми людьми двуколка. Она уже выехала на ровную площадку и теперь находилась всего в нескольких шагах от Руфи. Девушка обернулась на звук копыт и оказалась лицом к лицу с миссис Мейсон.
Между ними было меньше десяти, нет, даже меньше пяти ярдов. Они тотчас узнали друг друга. Более того, миссис Мейсон ясно разглядела своими проницательными крысиными глазками, как именно Руфь стояла с молодым человеком, который только что отошел от нее: ее рука лежала на его руке, а другую руку он нежно положил сверху.
Миссис Мейсон не было дела до тех искушений, которым подвергались девушки, доверенные ей в качестве учениц. Но едва эти искушения сказывались на их поведении, как она становилась неумолима — это значило, по ее мнению, поддерживать «репутацию заведения». Лучше бы она, согласно духу христианства, старалась сохранить репутацию своих девушек нежной бдительностью и материнской заботой.
В этот вечер миссис Мейсон была еще вдобавок сильно раздражена. Брат повез ее кружным путем через Хенбери, чтобы по дороге рассказать ей о дурном поведении ее старшого сына, приказчика в суконной лавке в соседнем городке. Легкомыслие молодого человека взбесило миссис Мейсон, но она не захотела направить свое негодование на того, кто его заслужил, — на своего беспутного любимца. И вот в минуту страшного гнева (потому что брат справедливо защищал хозяина и товарищей сына от ее нападок) она и увидела Руфь с любовником, далеко от дома, поздним вечером. Миссис Мейсон вскипела от гнева.
— Пожалуйте сюда, мисс Хилтон! — вскричала она резко, а затем, понизив голос, со сосредоточенной яростью так обратилась к дрожащей преступнице: — Чтобы духа вашего не было в моем доме после этого! Я видела вас и вашего ухажера. Я не потерплю пятен на репутации своих учениц. Ни слова, с меня довольно того, что я видела! Завтра я обо всем напишу вашему опекуну.
Лошадь нетерпеливо рванулась вперед, а Руфь осталась на месте, ошеломленная, бледная, как будто молния разверзла землю у нее под ногами. Она почувствовала такую страшную слабость, что не смогла удержаться на ногах. Пошатнувшись, она упала на песок и закрыла лицо руками.
— Милая Руфь, что с вами? Вы больны? Отвечайте же мне, мой друг! Милая, милая, скажите мне хоть слово!
Как нежно звучали эти слова после только что услышанных…
Руфь горько заплакала:
— Видели вы ее, слышали, что она сказала?
— Ее? Кого, моя милая? Не рыдайте так страшно, Руфь, а лучше скажите мне, в чем дело. Кто здесь был? Кто довел вас до слез?
— Миссис Мейсон.
За этими словами последовали новые рыдания.
— Не может быть, хорошо ли вы разглядели? Ведь не прошло и пяти минут, как я оставил вас.
— Отлично разглядела, сэр. Она ужасно рассердилась и сказала, чтобы духу моего не было у нее в доме. О господи, что же мне делать?
