Рудники минотавра - [29]

Хью и Саймон сидели рядышком на диване и смотрели телевизор.

— Завтра приезжает ваша тетя, — окликнул Конни Хью. — Хочешь, я отвезу тебя на Шэйкер-роуд, чтобы ты могла встретить ее?

Конни не знала, что ей делать. До своего исключения она планировала и дальше оставаться здесь, у двоюродного дедушки, чтобы Эвелина и Мак смогли побыть вдвоем. Но теперь она думала, что лучше поторопиться с новостями, прежде чем Эвелина узнает их от кого-нибудь другого.

— Спасибо. Мне хочется подготовить дом к их приезду.

— Это и меня устроит. Мы с Саймоном отправляемся на матч в Чартмут. Но ты же не захочешь поехать с нами?

— Как вы угадали?

— Достаточно посмотреть на тебя, когда мы с дядюшкой Хью говорим о футболе. Ты закатываешь глаза каждый раз при первом же упоминании, — грустно сказал Саймон.

— Как говорится, Саймон, на вкус и цвет, — ответил Хью. — Я заметил, что ты каждый раз стонешь, когда Конни говорит что-то о своем Обществе. У тебя что, больше не бывает собраний, милая? — спросил он Конни. — Я не заметил, чтобы ты в последнее время ходила на свои обычные занятия.

— Да, у меня перерыв.

— У них рождественские каникулы, да?

— Что-то в этом роде.

— Как жалко. Я знаю, как они тебе нравятся.

На следующий день после Рождества[3] Хью и Саймон высадили Конни у дома номер пять и отправились в Чартмут на футбол, который начинался в двенадцать. Тетина кошка Мадам Крессон сразу встретила гостью, она с блаженным видом терлась об ноги Конни.

— Миссис Лукас хорошо за тобой присматривала? — спросила Конни, наклоняясь, и пытаясь погладить густую рыжую шерстку. Кошка посмотрела на нее золотистыми глазами и моргнула, как бы желая рассказать, что она соизволила принять услуги соседки, но только из милости. — Ничего, скоро вернется Эвелина. Тебе больше не придется с этим мириться.

Войдя через заднюю дверь, Конни обнаружила, что в доме очень зябко и негостеприимно несмотря на то, что он пустовал всего две недели. Отопление держалось на минимальном уровне, необходимом для того, чтобы не замерзали трубы, и воздух был действительно холодным. Решив, что первым делом надо согреть помещение, Конни прошлась по дому, включая обогреватели и бойлер. Наконец она дошла до передней комнаты, куда старалась заходить пореже, потому что там ее охватывало мрачное чувство причастности к той ужасной ночи, когда она проснулась на берегу. Конни щелчком включила старый электрический камин и сморщила нос от запаха жженой пыли. Подумав, что лучше проследить за тем, чтобы ничто не загорелось, она присела на жесткий диван. Как всегда, взгляд ее упал на каминную полку. Почему там статуэтка белой лошади и бронзовая фигурка медведя? Она никогда не спрашивала об этом тетю, но, когда задумалась об этом теперь, в голову ей пришел кажущийся очевидным ответ. Наверно, посредниками именно этих видов были ее двоюродная бабушка с мужем, ведь они оба состояли в Обществе. Но какой вид соответствовал каждому из них, она не знала.

Рев мотоцикла на дорожке оторвал ее от этих мыслей. Эвелина и Мак уже приехали, а она чувствовала, что совершенно не готова к разговору, который обещал быть трудным. Ринувшись обратно в кухню, Конни поставила на середину стола принесенную с собой веточку остролиста[4], налила в чайник воды и включила его. За дверью раздались голоса. Конни набрала в грудь побольше воздуха и стала ожидать. Свежая и загорелая Эвелина ворвалась в кухню. Бросив сумки у дверей, она заключила племянницу в объятия.

— Конни, как хорошо, что ты здесь! — сказала она, целуя ее в щеку.

Вошел Мак с легким рюкзаком и бросил его поверх Эвелининого багажа.

— Все в порядке? — спросил он. — Как там мой сын?

— Хорошо, мистер Клэмворси, — неловко сказала Конни.

— Мак, милая. Ты все время зовешь меня мистером Клэмворси — и от этого я чувствую себя столетним стариком. В конце концов, я твой — как это? — твой дядя, кажется. И я вовсе не собираюсь позволять тебе называть меня «дядюшка», так что тебе придется смириться с «Маком».

Чем больше он говорил, тем меньше Конни представляла, как же она начнет разговор о том, что случилось в их отсутствие. Она решила подождать, пока все они не сядут за стол.

— Хотите чай или кофе? — спросила Конни. — О, нет — я забыла захватить молока.

— Не беспокойся, мы прекрасно обойдемся и черным кофе, — сказала Эвелина, копаясь в своей сумке. — Вот, это тебе. — Она протянула Конни кикои[5], яркую полосу ткани, как ту, что носила Кайра Окона — посредник единорогов. — Ты сможешь поспорить с Кайрой при следующей встрече с Советниками.

— Ну да, — глухим голосом выговорила Конни, теребя ткань в руках. — Спасибо, очень красиво.

Заливая горячей водой кофейную гущу, она молчала, пока Мак и Эвелина обсуждали свое свадебное путешествие. Казалось, Мак открывает новую страницу в своей жизни: на этот раз он не оставил свою невесту ради того, чтобы поплавать с Кракеном.

— Ну, я подумал: «В Занзибаре не водятся банши, дружище», так что это было бы нечестно, — сказал он с несвойственным ему добродетельным видом.

— Обманщик! — возмутилась Эвелина. — Кракен даже не сунулся бы в эти мелкие воды вокруг Занзибара — так что его вообще поблизости не было!