Ручей Повешенной Женщины - [16]

Мне трудно объяснить, что это за ощущение. Тем более я вообще человек немногословный и почерпнул свой словарный запас в основном из попадавшихся под руку книжек. Но мне кажется, так оно и есть. Временами опасность прямо-таки разливается по воздуху. И сейчас у меня возникло такое же ощущение.

Вершины холмов поросли сосновым лесом, но на пологом склоне виднелись лишь отдельные группки деревьев. До конца спуска оставалось не более двухсот футов. Темнело. Верхушки сосен на противоположном конце долины еще горели закатным огнем. Ветер легонько колыхал высокую траву. В полном молчании мы скакали к лагерю.

Копыта наших коней тонули в траве, негромко поскрипывали седла. Откуда-то доносился протяжный зов ночной птицы. Каждую секунду мы ожидали услышать выстрел, но ничего не слышали, не видели. Только колышущиеся под ветром травы, только темнеющее над головой небо…

И вдруг мы увидели лошадь, понуро щипавшую траву на плато близ истока ручья Степной Собаки.

Рядом лежал мертвец. Ветер задувал ему под рубашку и теребил концы шейного платка. Я сразу же узнал его. Джонни Вард был хорошим ковбоем… Когда я последний раз видел его, он работал на ранчо неподалеку Икалаки.

Пуля вошла под левую лопатку и вышла над карманом рубашки. Судя по всему, в Джонни стреляли с очень близкого расстояния.

Он был славным парнем, и смерть не обезобразила его. Джонни лежал у наших ног, и ветер теребил его черные кудри. Я вспомнил, что где-то на Востоке у него была семья.

Глава 7

Мы ехали к хижине в полном молчании.

Ни один нормальный человек, и я в том числе, не станет легкомысленно относиться к смерти другого человека. Тем более, что Джонни Вард был еще очень молод. Естественно, когда я увидел бездыханное тело на холодной земле, мне стало не по себе. Но еще больше я встревожился несколько минут спустя, когда обнаружил неподалеку следы лошади в мокасинах.

Джонни убили выстрелом в спину и, по моим соображениям, стреляли с расстояния семидесяти футов, не более. Внимательно изучив следы на земле, я пришел к выводу, что куда бы Джонни ни направлялся, он явно не торопился.

Когда всю жизнь учишься разбирать следы, начинаешь видеть куда больше, чем может увидеть любой непосвященный. Хотя у меня практически не было оснований для подобных догадок, но я готов поклясться: Джонни Вард не ждал этого выстрела.

Кто бы ни стрелял в него, это было хладнокровное и коварное убийство. Убийца знал свое дело. Первый же выстрел оказался смертельным.

Когда мы вернулись в лагерь, хижина была пуста, и, похоже, за время нашего отсутствия в нее никто не заходил. Ни разговаривать, ни готовить нам не хотелось, поэтому мы поужинали оставшимися от завтрака лепешками и печеными бобами. Потом я отправился осмотреть брод, однако никаких следов не обнаружил.

И вот, стоя у ручья Повешенной Женщины и прислушиваясь к журчанию воды, я вдруг осознал, что нам с Эдди больше нечего ждать неприятностей. Они уже начались, мы уже по уши увязли…

Что и говорить, сознание того, что в любой момент можешь последовать прямиком за Джонни Вардом, дает богатую пищу для размышлений. Вард был отличным парнем и хорошим наездником. Если живут на свете честные парни, то Джонни, несомненно, был одним из них. Он и погиб-то, видимо, из-за того, что кому-то очень не понравилась его честность. Во всяком случае, такого я придерживался мнения.

А если вдруг случится, что я последую за Джонни, то уже через несколько дней обо мне и думать забудут. Вспоминать меня будет некому. И тут поневоле призадумаешься — а чего ты достиг в этой жизни?

Когда я вернулся в хижину, Эдди читал какую-то старую газету. Он поднял на меня глаза.

— Ты думаешь, этого парня убил тот же, кто стрелял в дверь?

— Нет, ни в коем случае. Тот, кто убил Джонни, не стал бы тратить зря пули. Он залег бы в засаде и поджидал — чтобы бить наверняка, с близкого расстояния. И вот что, Эдди, — добавил я. — Мы имеем дело с безжалостным, хладнокровным убийцей. Если увидишь человека, который едет на лошади, обутой в мокасины, не поворачивайся к нему спиной, кем бы он ни оказался.

Несколько минут Эдди молчал. Потом спросил:

— Ты собираешься отвезти труп в город?

— Угу. Может, задержусь там на время расследования. Сдается мне, неделю, а то и больше ты будешь предоставлен сам себе.

— За меня не беспокойся, — отозвался Эдди. — Поезжай и занимайся своими делами.

Когда я въехал с телом Джонни на Мэйн-стрит, вокруг толпился народ. Одним из первых на глаза мне попался Гранвилл Стюарт, следом за ним — Билл Джастин.

Узнав имя покойника, Джастин несказанно удивился:

— Джонни Вард? Но я слыхал, что он сгоняет скот где-то на Вишневом ручье.

Я коротко рассказал все, что знал сам. Вокруг меня собралась кучка любопытных. Чуть поодаль стоял какой-то человек, показавшийся мне знакомым. Только я никак не мог его припомнить. Стюарт что-то спросил у меня, а когда я ответил и начал озираться по сторонам, тот человек уже исчез.

Я вдруг сообразил, кого он мне напоминает. Что-то в его облике заставляло вспомнить о Ван Боккелене. Но ведь того я в последний раз видел в Дакоте…

На следующий день было проведено дознание, и я дал свои показания. Иными словами, рассказал то, что считал нужным рассказать. В глубине души я был совершенно уверен, что виновен тот, кто ездил на лошади в мокасинах. Но для большинства горожан это означало бы «индейцы», а мне вовсе не хотелось вызвать всеобщую панику. Начались бы сплошные разговоры да пересуды, а потом кто-нибудь непременно учинит карательный набег. Индейцы бы в свою очередь схватились за томагавки, — и вот мы и глазом не успели бы моргнуть, как разразилась бы кровопролитная война. Сам-то я не сомневался: тот всадник мог быть кем угодно, но только не индейцем. Так что о мокасинах я умолчал. Рассказал лишь о том, как нашел труп. И еще добавил, что, судя по всему, Джонни Варда застрелил человек, которого он знал и с которым перед этим беседовал…