Rucciя - [26]

Старший лейтенант, без выражения глядя на него, что-то беззвучно сказал.

– Прости, не слышу, – извиняющимся тоном заорал Андрей.

Старлей, все так же скучно глядя на капитана и не снимая рук с висевшего на животе «Бизона», двинул пальцем в сторону головной машины, а потом той же рукой изобразил закрывающуюся пасть. Кириллов начал злиться: во-первых, не так уж громко стучали дизеля. Во-вторых, полковник два раза повторил, что колонна должна выйти на исходную к семи утра, так что любую задержку пришлось бы компенсировать форсажом и нервотрепкой по пустякам. Наконец, это было просто хамство, объясняться со старшим по званию знаками – причем, если бы капитан не смотрел на руки татарского мента, он бы просто этих знаков не увидел. И что тогда?

Ладно, разбудили человека зря, стольник, очевидно, не дадим – вот он и злится, решил Кириллов и заорал, все так же лучезарно улыбаясь:

– Извини!

Запрыгнул на броню и дал команду заглушить моторы. Старлей истуканом торчал на пути, равнодушно рассматривая колонну (сэндвич из трех БТР-120, два спереди, один сзади, а между ними – пара шестиколесных камазовских вездеходов «Мустанг» с брезентовыми тентами), пока не заглох движок замыкающего БТР. Дизель слегка барахлил, потому напоследок выдал довольно неприличную очередь. Только после этого гаишник перевел взгляд на вернувшегося Андрея и сообщил:

– Старший лейтенант Закирзянов. Ваши документы, пожалуйста.

– Какие? – заржал Кириллов. – Права или путевой лист?

– А мне одинаково, – сказал старлей и замолчал.

Подождав пару секунд, Кириллов вздохнул и полез в нагрудный карман за удостоверением. Старлей внимательно прочитал все, что там было написано, кивнул, и снова уставился капитану куда-то в нос, непонятно пробормотав «И все такие разные».

Андрей добродушно поинтересовался:

– Ну что, командир, можем ехать?

– Нет, – сказал старлей.

– Здрасьте, – все еще весело удивился капитан. – А почему?

– А потому, товарищ капитан, что я до сих пор не получил объяснения, зачем капитан спецназа внутренних войск из Самары во главе колонны броневой и, я вижу, прочей спецтехники направляется в соседнюю республику.

– Так я вам объясню, товарищ старлей, – сказал Кириллов, стараясь хранить жабье хладнокровие. – Капитан спецназа и переданное в его распоряжение подразделение выполняет приказ. Вышестоящего начальства.

– Могу я ознакомиться с приказом? – поинтересовался старлей.

– Нет, – ответил капитан все еще спокойно. – Это мой приказ и моего начальства.

– А это мой пост, – объяснил старлей. – И у меня есть приказ на этом посту обеспечивать общественную безопасность.

– Извини, лейтенант, а ты что, правда считаешь, что мы безопасности угрожаем? Типа злые соседи пришли захватить татарскую землю? – ухмыльнувшись, поинтересовался Андрей.

Старлей наклонил голову набок, помолчал секунду и сообщил:

– Вы знаете, товарищ капитан, последний раз военнослужащие из соседнего региона приезжали к нам в феврале 2002 года. Из Ульяновска. Они через КПМ «Восток» ехали – это не очень далеко отсюда, час езды. Вы не в курсе, чем все кончилось?

Кириллов, безусловно, был в курсе. Двое десантников, служивших в элитной части под Ульяновском, средь ночи вооружились до зубов и поехали в сторону Казани, попутно убив чуть ли не десяток человек, в том числе пятерых татарских милиционеров.

– Зашибись, – воскликнул Андрей. – Ты чего говоришь, друг? Ты что мне нервы треплешь? Я тебе что, дюк малосольный-дезертир, что ли? Я приказ выполняю, понял?

– Я счастлив, – сказал старлей и повторил – но так, словно первый раз: – Могу я ознакомиться с приказом?

Андрей глубоко вдохнул и для разрядки обозрел окрестности. Они были неинтересными: слева до горизонта бугристая пустошь, поросшая необязательной травой, справа жиденькая лесопосадка, прямо – упрямый козел с штурмовым автоматом, за его спиной метрах в тридцати – пара серебристых «бимеров», вдоль которых вперемешку выстроились человек семь пятнистых ментов и гражданских – самого, между прочим, бандитского вида. Еще метров через десять кирпичное здание КПМ со стеклянным вторым этажом. Фигня, словом, на двадцать секунд интенсивной работы. Мы не в Чечне, тут же напомнил он себе. Сказано: быть по возможности вежливыми. Правда, под возможностями уже дондышко видно.

– Дорогой товарищ старший лейтенант, – сказал Кириллов с чувством. – Мне отдан устный приказ. И показать я его не могу. Могу только сказать, что к 7 утра мы должны быть в пункте назначения. А дотуда ходу часа два. И хрен знает сколько ваших коллег. И что мне теперь, возвращаться в Самару и просить полковника напечатать приказ в ста экземплярах – для каждого татарского коллеги? Или, может, татарские коллеги все-таки перестанут залупаться и свяжутся наконец со своим начальством? Чтобы, значит, понять, кого следует доставать часами напролет, а кому придавать машину сопровождения с вот такенным татарским флагом – или что вы там вешаете, чтобы вас не тормозили у каждого столбика?

– Тхь! – сказал старлей с крайне скептическим видом. Пару секунд побуравил взглядом капитана и колонну за его спиной (несколько офицеров вылезли на броню, безучастно наблюдая за ходом переговоров), потом достал из нагрудного кармана рацию и включил звук, убранный, видимо на время беседы – кстати, вопреки инструкциям, отметил Кириллов, который с интересом наблюдал за манипуляциями старлея. Вместо нудных ментовских переговоров динамик порадовал окрестных птичек интенсивным однотонным треском. Все, стало быть, шло по плану, и бригада радиоподавления, как и полагалось, пять минут назад приступила к работе. Старлей несколько секунд послушал неприятный треск, потом переключил частоту, еще раз и еще – все без толку. Тогда он вырубил рацию совсем и аккуратно убрал ее обратно в карман.