Рубиновая звезда - [16]

Засунув руки в карманы, опустив голову на грудь, дед брел по аллее, глубоко погруженный в свои думы.

— Он? Да нет, Павел Ехвимович говорит: быть того не может! Профессор? А глаза, глаза?

И вновь перед ним вставала маска гестаповца. Усы отпустить можно, но глаза не заменишь. Нет, не выжил еще из ума дед Савчук, не отшибло у него память!

Приняв, видимо, какое-то окончательное решение, дед Савчук тряхнул головой и быстро зашагал к себе, на виноградник.

Глава VII ПОД ЮЖНЫМИ ЗВЕЗДАМИ

К вечеру зной спал. Вызвездило. Словно алмазы, раскатившиеся по темно-синему бархату, мерцали и переливались над головой радужными искрами крупные звезды юга. Меж ними тянулась затканная серебром кисея Млечного пути…

Хозяева и гости собрались на лужайке, в одном из любимых уголков академика. Здесь под яблонями стоял стол, охваченный полудужьем скамеек. В центре лужайки находилось мраморное изваяние Мичурина: он сидел на низеньком постаменте, близкий, как бы готовый принять участие в беседе, и задумчиво глядел на яблоко в руке.

Завязалась одна из бесед, которые очень любили сотрудники сада. Да и посетителям эти беседы запоминались надолго; тут говорили, обменивались мнениями, спорили, подчас очень горячо, о науке, искусстве, литературе, политике. Любушко шутя называл эти импровизированные собеседования «Вечерами на хуторе близ Сиваша».

На скамейках под яблонями расположились Любушко, Костров, несколько научных работников станции и гости, среди которых появилось новое лицо — сибиряк-мичуринец Боровских. В этот вечер разговор вновь и вновь возвращался к «Рубиновой звезде». Ветка, отягощенная плодами, свисала почти до стола, и даже в темноте казалось, что плоды светятся изнутри ровным рубиновым сиянием.

Алтайский садовод ладонью поддержал готовое упасть спелое яблоко и, вздохнув, признался:

— Едучи сюда, знал, что встречу замечательные вещи, но не думал, что увижу наяву, отведаю «молодильное яблоко».

— Ваше яблоко прекрасно, как ожившая сказка! — сказал сибиряк, обращаясь к Любушко.

— Что ж! — задорно заметил Костров. — Разве мало сказок уже стало былью? Обычно приводят в пример ковер-самолет. Таких параллелей можно привести множество — и более свежих: разве перо Жар-птицы не обернулось электрической лампочкой над столом Иванушки — крестьянского сына? Радиолокатор — это вылитый «Золотой петушок», а чудесное зеркальце, в котором можно видеть все, что делается за десятки верст — телевизор. Есть у нас теперь и могучая «разрыв-трава» народных сказаний — не только для обороны, но, прежде всего, для великих мирных дел. Почему же не быть у нас «молодильному яблоку» и «живой воде»?

— Да, неизбывна мечта человечества о вечной юности… — задумчиво произнес Любушко. — В самом деле, как вы считаете, товарищи: сколько должен жить человек?

— Я, Павел Ефимович, читал недавно в одной старое, книге об интересном случае, — сказал саратовский садовод Кудрин. — Дело было давно, во Франции. Шел по улице один кардинал и увидел старика лет восьмидесяти. Сидел он на пороге дома и горько плакал.

Кардинал его спрашивает: чего, мол, старичок, горюешь?

— Отец побил!

— Сколько ж твоему отцу лет?

— Сто тринадцать.

— А за что он тебя побил?

— За то, что я деду не поклонился.

Тут кардинал заинтересовался, зашел в дом и увидел деда. А тому, ни много, ни мало, было сто сорок три года!

— Да, — согласился Любушко, — в истории есть примеры исключительного долголетия. Но это были редкие исключения, музейные, так, сказать, случаи. А я говорю не о том, сколько может жить человек, а сколько должен.

— А вы как считаете? — раздались голоса.

— Иван Петрович Павлов считал, что физиологическая граница жизни человека никак не меньше ста лет. Мечников клал больше — 150–160 лет, а вот академик Богомолец удлинял этот срок даже до двухсот лет.

А сколько живет человек на самом деле? Много меньше. Дряхлость наступает преждевременно. Смерть настигает человека гораздо раньше, чем это биологически обусловлено. Особенно разителен этот контраст в странах капитала. Вот что говорит статистика: средняя продолжительность жизни трудового человека в латиноамериканских государствах составляет всего 32 года! Человек умирает в ту пору, которая должна быть порой расцвета его физических и духовных сил. В Соединенных Штатах ежегодно гибнет от недоедания до трехсот тысяч людей, а из-за отсутствия медицинской помощи — до полумиллиона. Ужасный счет, ужасные цифры!

У вас, вероятно, напрашивается вопрос: а как обстоит дело у нас, в Советском Союзе, в странах народной демократии? Вот вам другая статистика: только за первое десятилетие существования советской власти средняя продолжительность жизни в нашей стране увеличилась на 12 лет. А ведь в эти годы у нас еще только закладывался фундамент социалистического общества!

Вы знаете, что человек является у нас самым драгоценным капиталом. Государство, партия, всякий из нас заинтересованы в продлении жизни каждого советского человека. Одно из основных условий долгой жизни — разумный, свободный, творческий труд, ибо жизнь — это деятельность. Каждый у нас имеет права на такой труд и на отдых и полной мерой использует эти права. Поэтому в нашей стране и живет человек намного дольше, и по числу долголетних людей стоит она на первом месте в мире.