Рубиновая комната - [11]

– Мне поехать сейчас же к леди Хогарт и передать ей сообщение, что вы хотели бы встретиться с ней?

– Было бы очень мило с вашей стороны, Хопкинс. – Виктория улыбнулась дворецкому. – Возьмите карету. Это наш бюджет переживет.

– С удовольствием, мисс. – Виктория знала, что Хопкинс не большой любитель лондонского общественного транспорта.

– Пока вас не будет, я проявлю фотографии.

– Желаю приятно провести время.

Хопкинс поспешно обошел стол и отодвинул ее стул в самый нужный момент.

Чуть позже Виктория в очередной раз наблюдала за чудом, когда на фотобумаге в проявляющей ванночке появились первые черные и белые контуры, а также оттенки серого, постепенно превращаясь в изображение. Она регулярно использовала электричество только при работе в фотокомнате. К счастью, упавший на землю во время демонстрации «Кодак» не пострадал. Кроме того, Виктория обрадовалась, что фотоаппарат оснащен дорогостоящей пленкой, а не стеклянными пластинками, поскольку те обязательно разбились бы при ударе. Некоторые фотографии – например, вроде той, где конный полицейский размахивал дубинкой, или фотографии убегающих от них согнувшись женщин, – по мнению девушки, получились очень хорошо. «Интересно, – подумала она, – напечатают ли их в “Морнинг Стар”».

Выйдя из фотокомнаты, Виктория увидела, что под дверью библиотеки, где обычно до позднего вечера работал над книгой ее отца Хопкинс, не горит свет. В кухне дворецкого тоже не было. Значит, он еще не вернулся из поездки в Хемпстед. Виктория нагрела воду на плите, налила ее в медную грелку.

Комната ее находилась в конце длинного коридора и окнами выходила на Грин-парк. Войдя к себе, Виктория зажгла керосиновую лампу и положила грелку в постель. Затем подошла к изящному письменному столику эпохи королевы Анны, взяла в руки серебряную рамочку с фотографией родителей. Ей говорили, что она как две капли воды похожа на свою мать, Амелию. Однако же, по мнению Виктории, та выглядела значительно менее хорошенькой, чем она сама. Матери она уже почти не помнила, но, думая о ней, чувствовала, что ее любили и оберегали, а это было самое главное. Отец был темноволосым, кареглазым и обладал резкими чертами лица, чем напоминал Виктории портреты аристократов, ставших в елизаветинскую эпоху каперами. «Хопкинс прав, – с симпатией подумала она, – он никогда меня не обманывал».

Переодевшись на ночь, Виктория легла в постель и погасила свет. Через минуту она уже крепко спала…

Она снова была в своей детской в квартире рядом с Холланд-парком. Няня снова уступила ее мольбам и спустилась на улицу, где продавали свежеобжаренные каштаны. Внезапно Виктория почувствовала запах дыма. Дыма и еще чего-то, какой-то цитрусовый аромат. Может быть, это уже вернулась кухарка и возится в кухне? С ней можно будет весело поболтать. И с куклой в руке девочка направилась в кухню.

Однако дым клубился из-под двери в дальней части квартиры. Она еще стояла в коридоре, от волнения закрыв ладошками рот, когда дверь треснула под натиском огня. Виктория бросилась ко входной двери, нажала на ручку, но дверь была заперта. Она кричала и кричала, колотила кулачками по двери, однако на помощь никто не спешил.

Виктория проснулась с бьющимся сердцем. Неужели пахнет дымом? Девушка в панике села на постели, а затем услышала ровные шаги Хопкинса рядом с дверью. Все в порядке. Она в безопасности. Облегченно вздохнув, она опустилась на подушки, чтобы тут же снова начать размышлять о своем кошмаре. Виктория всегда просыпалась в тот самый миг, когда начинала кричать от отчаяния и колотить кулачками по двери. Она не помнила, как выбралась из горящей квартиры, знала только то, что рассказывал о ее спасении отец. И она всегда считала это правдой – до сегодняшнего дня.

В детстве и юности отец казался ей надежным и крепким как скала, она доверяла ему абсолютно во всем. Да, ему не нравилось, когда она рисовала, но зато он научил ее фотографировать. Как только она начала читать достаточно хорошо, всякий раз, беря в руки газету, она просматривала страницы в поисках сообщений о нем. Он не уходил от ответов на ее вопросы о мертвецах, которых исследовал, и терпеливо отвечал. И убийства перестали ее пугать.

Нет, отец ее не обманывал…

В полусне она снова вспомнила, как почувствовала цитрусовый запах. Бергамот… Вдруг Виктория спросила себя, почему отец после пожара уволил всех слуг…

Глава 4

Ровно в восемь часов утра Хопкинс сдержанно, но настойчиво постучал в дверь комнаты Виктории, чтобы разбудить ее. Сонно моргая и зевая, она услышала, как он поставил кувшин с горячей водой в ванной комнате, находившейся по соседству. Войти в ванную можно было также из коридора. Хопкинс никогда не заходил в женскую спальню, когда Виктория еще не вставала с постели, – за исключением неотложных случаев, например во время болезни.

В ванной было холодно, как всегда в это время года. Девушка, дрожа, наливала горячую воду из кувшина с розами в умывальник и с тоской поглядывала на фарфоровую ванну на чугунных ножках в форме львов и душевую кабину.

«Ах, если бы у нас снова было достаточно денег, чтобы включить отопление и водонагреватель», – вздохнула Виктория. Отец был в совершенном восторге от техники и обставил квартиру новейшими достижениями современности. Впрочем, было весьма печально иметь дом, обставленный настолько роскошно, и не иметь возможности пользоваться всеми удобствами.