Рубин великого ламы - [15]

— Разве это так трудно угадать? — заметила Этель бледная и неподвижно слушающая леди Дункан. — Без сомнения, дело идет о знаменитом «человеке с рубинами»!

— Отзывайтесь о нем лучше. Это действительно господин Оливье Дерош, которого мы видели, — произнесла дама с умилением. — Это, кажется, человек с большими достоинствами.

— Слишком большие достоинства, — проворчала Этель иронически.

— Знатного рода…

— По крайней мере, это он сам сказал!

— Любезный, образованный, вежливый, — продолжала леди Дункан, ничего не слушая.

— А миллионы его! Не забывайте их, пожалуйста! — закончила Этель с высокомерно презрительным жестом. — Все это удивительно, я согласна; но чего же вы, наконец, хотите от меня? Не могу же я начать умолять этого господина жениться на мне, чтобы раззолотить наши гербы и уплатить долги моего брата!

— Этель! Этель! Какой у вас дурной тон! — воскликнула леди Дункан, которая по обыкновению в других находила очень дурным то, что сама ежедневно практиковала. — Кто вам говорит о таких бессмысленных вещах? Умолять! Разве, имея ваше имя и вашу наружность, нужно еще что-нибудь, кроме некоторой снисходительности, чтобы видеть у ног своих весь Лондон? Неужели для этого иностранца не будет много чести (она вдруг забыла все его необыкновенные добродетели), что вы удостоите его своим знакомством? Этель, вспомните наше положение; подумайте о тех унижениях, ежедневных оскорблениях, обо всех тех мучениях, которые ежедневно мы должны сносить; подумайте, как обрадуется ваш далекий отец, когда узнает, что вы счастливо устроились, что вам обязана вся семья своей благодарностью!..

— Ни слова больше, мама, — сказала Этель, нежное сердце которой так же, как и гордость, были до глубины взволнованы.

Бедное дитя, она слишком горячо любила отца, которого почти что не знала.

— Я сделаю все возможное, чтобы вас удовлетворить, — сказала она покорно, сдерживая рыдание.

— Милое дитя! — воскликнула леди Дункан в полном восторге.

— Карета подана! — послышался голос слуги в соседней комнате.

При этом сообщении каждая из дам приняла официальный вид. Леди Дункан, полная спокойного величия, надела блестящее выездное манто. Этель, казавшаяся нежнее и белее жемчугов, перевитых у нее в волосах, набросила белоснежную накидку, в которой она казалась прекрасным лебедем; обе дамы сели в карету и отправились на бал.

Скоро они доехали до Сен-Джемского парка. На балу собралась уже толпа, но толкотни не было; этого не допускалось в доме лорда Темпля. Подобно хозяину, и помещение было прекрасно, важно и величественно. Леди Темпль, с профилем Юноны, украшенная великолепными драгоценностями, стояла наверху лестницы и принимала гостей с грациозной снисходительностью. При виде Этель ее деланная улыбка стала более сердечной.

— Увидим, дорогая красавица, как вы будете удивлены! — сказала она весело, держа ее за руку на некотором расстоянии.

— Вы божественны во всем белом! Настоящая жемчужина! Мы будем в голубом зале, — прибавила она, бросая выразительный взгляд на леди Дункан.

Последняя, взяв под руку лорда Темпля, направилась в голубой зал победоносным шагом матери, которая уверена в успехе своей дочери.

Несколько молодых людей стояли группой недалеко от входа, рассматривая прибывающих.

Среди них был и Оливье Дерош.

— Действительно божественна! — повторил он слова леди Темпль.

Он узнал в мисс Дункан ту молодую девушку, которую он видел перед подъездом ювелира Купера и, как в первый раз, был поражен той же смесью симпатии и антипатии, которые, при удивительной правильности линий, делали это лицо выдающимся и незабываемым.

Волна прибывающих остановилась; леди Темпль обернулась, точно ища кого-то и, заметив господина Де-Роша, сделала ему знак веером, чтобы он подошел.

Молодой человек поспешно и почтительно приблизился.

— Вашу руку, господин Дерош, проведите меня к одной из моих приятельниц, которой я хочу вас представить. Господин Дерош! Леди Дункан! Мисс Дункан! — произнесла она спустя минуту. — Этель, представляю вам кавалера, который имеет качество, все более и более редкое в наши дни: любить танцы и иметь в них вкус.

Господин Дерош пригласил Этель на вальс и был записан в карманную книжку, а леди Дункан стала рассыпаться в комплиментах.

— Ах, monsieur, — сказала она в конце разговора, — я положительно недовольна, что не познакомилась с вами раньше. Никто не имеет права не знать человека, пользующегося известностью.

— Но у нас есть достаточно общих друзей для того, чтобы и вас считала я одним из старых знакомых; помните же, пожалуйста, что я всегда дома по вторникам!

— Ни в каком случае не забуду! — сказал Оливье, кланяясь, между тем как Этель не принимала участия в разговоре. — Но позвольте мне, мадам, с вами не согласиться. Это вовсе не в первый раз, когда я имею честь вас встречать…

— Но как бы я могла забыть? — воскликнула леди Дункан недоверчиво. — Это невозможно!

— Я, конечно, не удивляюсь, что такой незначительный инцидент прошел для вас незамеченным, — сказал не без досады Оливье, который очень хорошо помнил высокомерный вид и косвенный взгляд, с каким дама приняла его маленькую услугу. — Это было на улице Бонд, перед магазином Купера; вы уронили маленький ларчик…