Рубикон - [153]
Но счастья этот столь дипломатически задуманный брак не принес. Чувство унижения — самого острого, самого болезненного — ни на минуту не покидало Октавиана. Он не мог отделаться от ощущения, что противен Ливии, да и сам не мог испытывать страсть к женщине, носящей под сердцем чужого ребенка. Они делили ложе, но невидимая преграда, более несокрушимая, чем стены Илиона, вставала между ними.
С вечера "счастливый" Кай укладывался с краю и, свернувшись калачиком, мирно засыпал. Но под дородным телом матроны постель прогибалась, и он, сонный, скатывался в ложбинку. Ливия тотчас же будила его.
— Убери коленки и спи, как все люди. Вон там! — Она величественным жестом указывала на самый край пышного ложа.
Октавиан послушно отодвигался, но, засыпая, вновь свертывался в комочек, и снова любящая супруга будила его. Наконец он не выдержал:
— Что тебе от меня надо, ехидна? Зачем ты требуешь, чтобы я приходил сюда? Доедать объедки твоего Тиберия я никогда не стану!
Ливия спокойно облокотилась на подушки:
— Я родилась не на задворках мелочной лавочки и переругиваться с тобой не буду. Хочешь знать, что мне от тебя надо, Гай Октавий? Приличия, Гай Октавий! Я не Клодия, чтобы бежать в Сенат с жалобой на твою немощь, и не Скрибония, чтобы, забыв последний стыд, принуждать тебя к ласкам. Но приличие должно быть соблюдено! — Она встала и, отбросив покрывало, подошла к окну. — За каждым нашим шагом следят тысячи глаз, и я не хочу стать посмешищем всего Рима, разлюбленной женой триумвира. Во время смут любую распущенность легко прощают, но сейчас мир и ты — император Рима, к тому же цензор нравов! — Ливия быстро подошла к своему супругу и изо всей силы тряхнула его за плечи: — Не смей спать! Не смей притворяться, что ты не слышишь меня! Это наш первый и последний откровенный разговор, Гай Октавий! Мне стыдно за тебя! Как ты ведешь себя на Марсовом поле? Кривляешься, точно канатная плясунья, а твои разбойники-легионеры, хихикая, глазеют на тебя и каждый думает... — Закусив губу, она проглотила готовую сорваться с языка непристойность. — И это император Рима! Вождь железных легионов, муж, с головы до пят закованный в броню, чья десница смиряет и хляби морские, и сушу земную! — Ливия перевела дыхание и продолжала уже обычным тоном: — Можешь развлекаться как угодно и с кем угодно, но приличия должно соблюдать, и пусть твои друзья не вмешиваются ни в нашу жизнь, ни в державные дела. Запомни, Гай Октавиан!
Октавиан промолчал, потом начал медленно одеваться:
— Я все запомнил, Ливия Друзилла! Но и ты вспомнишь не раз!
XII
Финиковая роща сбегала к реке. В ней росли пальмы с широкими лопастями ребристых ветвей. Их высокие стволы обволакивал густой войлок. из-под войлока через каждые две-три пяди выглядывали мертвые черенки листьев-ветвей. Весной дерево на самой верхушке выпускало четыре свернутых в трубочку узких листочка. До осени эти листочки успевали вырасти в огромные, сильные ветви, потом отпадали, но пальма продолжала расти и плодоносить.
Агриппа прижался щекой к мохнатому жесткому стволу. Он был один в лесу и не хотел никого видеть.
— Подлецы! — громко проговорил молодой полководец. — Торгаш и шлюха! Сговорились против меня!
— Кого ты проклинаешь? — из-за деревьев показался Статилий Тавр.
В руках он держал шлем, полный фиников. Продолговатые ягоды, лоснящиеся и коричневые, напоминали майских жуков. Юноша не спеша отправлял их в рот.
— Мессала не сдержал мое обещание... Я оказался лжецом.
— Зачем же такие некрасивые слова? Ты обещал свободу и жизнь беглым рабам. Им сохранили жизнь, но по закону отправили к хозяевам. Это военная хитрость, а не ложь...
— Нет, тут хитрости военной нет, а это все, чтобы унизить меня, крестьянского сына! — Агриппа стукнул кулаком по стволу так, что пальма закачалась. — Я хотел сохранить жизнь этим несчастным, обещал им! Патриции довели до того бедняг, что они восстали, пошли за пиратом...
— Ты все зло видишь в патрициях. Любой мужик мечтает прикупить парочку-другую рабов и не поблагодарит тебя, если ты поможешь его невольникам сбежать...
— У крестьян тоже есть рабы, — сумрачно согласился Агриппа. — Но бедняк не издевается над ними, он заставляет их работать, так ведь и сам трудится рядом! Тридцать тысяч молодых, храбрых, сильных уничтожены... Позорно, вероломно! Он вернул их хозяевам... Будто бы не понимает, на какие пытки обрек он этих воинов!
— Мятежник, беглый раб не воин! Позор Помпею, что записывал их в армию! И чего так переживать? Потолкуем за чарочкой о веселом. — Статилий расплылся в улыбке. — Жена Помпея влюбилась в тебя по уши...
— Плевал я на них всех, а больше всего на Ливию Друзиллу! Это ее рук дело, эти тридцать тысяч жизней...
— А ты свали все на Лепида, — услужливо подсказал Статилий, — обвини его в нарушении твоей воли, в излишней жестокости, в стремлении захватить Сицилию... Избавишь императора от этого проклятого бурдюка — Кукла тебе ноги поцелует! — Статилий захохотал. — Опять помиритесь... Смотри, тебя уже ищут!
Высокий смуглолицый раб-нумидиец в расшитой серебром тунике цвета морской волны низко склонился перед флотоводцем: его господин благородный Эмилий Лепид просит Непобедимого разделить с ним вечернюю трапезу.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Алексей Константинович Толстой (1817–1875) — классик русской литературы. Диапазон жанров, в которых писал А.К. Толстой, необычайно широк: от яркой сатиры («Козьма Прутков») до глубокой трагедии («Смерть Иоанна Грозного» и др.). Все произведения писателя отличает тонкий психологизм и занимательность повествования. Многие стихотворения А.К. Толстого были положены на музыку великими русскими композиторами.Третий том Собрания сочинений А.К. Толстого содержит художественную прозу и статьи.http://ruslit.traumlibrary.net.
Знаете ли вы, что великая Коко Шанель после войны вынуждена была 10 лет жить за границей, фактически в изгнании? Знает ли вы, что на родине ее обвиняли в «измене», «антисемитизме» и «сотрудничестве с немецкими оккупантами»? Говорят, она работала на гитлеровскую разведку как агент «Westminster» личный номер F-7124. Говорят, по заданию фюрера вела секретные переговоры с Черчиллем о сепаратном мире. Говорят, не просто дружила с Шелленбергом, а содержала после войны его семью до самой смерти лучшего разведчика III Рейха...Что во всех этих слухах правда, а что – клевета завистников и конкурентов? Неужели легендарная Коко Шанель и впрямь побывала «в постели с врагом», опустившись до «прислуживания нацистам»? Какие еще тайны скрывает ее судьба? И о чем она молчала до конца своих дней?Расследуя скандальные обвинения в адрес Великой Мадемуазель, эта книга проливает свет на самые темные, загадочные и запретные страницы ее биографии.
На необъятных просторах нашей социалистической родины — от тихоокеанских берегов до белорусских рубежей, от северных тундр до кавказских горных хребтов, в городах и селах, в кишлаках и аймаках, в аулах и на кочевых становищах, в красных чайханах и на базарах, на площадях и на полевых станах — всюду слагаются поэтические сказания и распеваются вдохновенные песни о Ленине и Сталине. Герои российских колхозных полей и казахских совхозных пастбищ, хлопководы жаркого Таджикистана и оленеводы холодного Саама, горные шорцы и степные калмыки, лезгины и чуваши, ямальские ненцы и тюрки, юраки и кабардинцы — все они поют о самом дорогом для себя: о советской власти и партии, о Ленине и Сталине, раскрепостивших их труд и открывших для них доступ к культурным и материальным ценностям.http://ruslit.traumlibrary.net.
Повесть о четырнадцатилетнем Василии Зуеве, который в середине XVIII века возглавил самостоятельный отряд, прошел по Оби через тундру к Ледовитому океану, изучил жизнь обитающих там народностей, описал эти места, исправил отдельные неточности географической карты.
«Кто любит меня, за мной!» – с этим кличем она первой бросалась в бой. За ней шли, ей верили, ее боготворили самые отчаянные рубаки, не боявшиеся ни бога, ни черта. О ее подвигах слагали легенды. Ее причислили к лику святых и величают Спасительницей Франции. Ее представляют героиней без страха и упрека…На страницах этого романа предстает совсем другая Жанна д’Арк – не обезличенная бесполая святая церковных Житий и не бронзовый памятник, не ведающий ужаса и сомнений, а живая, смертная, совсем юная девушка, которая отчаянно боялась крови и боли, но, преодолевая страх, повела в бой тысячи мужчин.