Рубеж надежности - [4]

И хотя у каждого из них были, по-видимому, какие-то свои, сугубо личные планы, мечты, житейские расчеты, хотя никто не тянул их силком вчера — «в сапожники», сегодня — «в физики», тут действовал некий общий закон, которого они не хотели и не могли преступить. Как сказали бы в старину, судьба их была предопределена. Ту же иваньковскую «цепочку» от дедов к внукам мы можем протянуть совсем по-другому. В старом Иванькове была четырехклассная школа. Когда строилась ГЭС, ребята бегали уже в семилетку. В Дубне, само собой, оканчивают полную среднюю школу. А последние деревенские избы уступят место вузовским корпусам — филиалу Московского университета.

— Значит, так… — сказали мне в отделе кадров института. — Местных жителей у нас очень много. Вот братья Семеновы, все четверо, — в экспериментальных мастерских лаборатории ядерных проблем. Братьев Мельниковых вы найдете в лаборатории высоких энергий. Записали? Графов Николай — там же, фотографирует частицы. Студент-заочник. Графова Ирина — там же. Теперь Широковы: Анатолий и Николай — в лаборатории ядерных реакций, Василий и Иван — в лаборатории ядерных проблем. Записали? Еще один Широков, Василий Иванович, — на синхрофазотроне. Широкова Зоя Ивановна — в лаборатории теоретической физики. Записали?..

1961 год.

Письма из Казанского университета

ПРИХОДЯТ студенты. Шумные, тихие, деловитые, рассеянные, робкие, самоуверенные — всякие. И вы пока не знаете их. Вам не угадать, что из кого выйдет. На первом курсе это единая масса.

И есть задача: всех их выучить, вывести в люди. (Ну, разумеется, кроме явного «брака» — неучей, лодырей, которые по недоразумению попали в вуз.) Это главная задача: подготовить тысячи специалистов.

Есть и вторая задача, тоже главная: выделить немногих из них, которые пойдут в науку. Найти эти таланты, уловить, воспитать… Как это делается?

Тут сразу необходимо уточнение: речь идет о людях, способных именно к этому роду деятельности. Потому что талантлив бывает и сталевар, и садовник, и столяр. А людей, лишенных всякого таланта, мало. Может быть, их нет вообще. Есть люди, не нашедшие себя. (Напомню: старорусское «талан» — это удача, доля, а слово «бесталанный» имеет и второй смысл — обездоленный.) Пошел человек в науку, стал бездумным исполнителем чужих затей, а в нем погиб, быть может, великий кулинар или кузнец, который блоху бы подковал… Я собираюсь говорить о поиске научных талантов.

Нет на свете бездарных народов. И зависит все от того, с каким размахом и старанием собирается урожай талантов, зреющих в народе. Широчайшее поле отбора — вот основа наших успехов.

Как же он осуществляется на практике, этот отбор? Всюду ли и всегда мы действуем безошибочно? Какова, так сказать, методика уловления талантов?

В КАЗАНСКОМ университете заметили странную закономерность: самые способные студенты-математики приходили из одной и той же школы. Приходили ежегодно, да не по одному, а по двое, по трое и оставались в аспирантуре, защищали диссертации. Я даже стал постепенно привыкать к тому, что повсюду, на всех кафедрах встречаю этих людей. Рассказывают мне об интересном алгебраисте Альберте Сульдине: он кандидат наук, доцент. «Местный?» — спрашиваю. «Да, окончил нашу вторую школу». Прихожу в вычислительный центр университета, его возглавляет доцент Раис Бухараев, — и он из этой школы. «Вы, случайно, не из второй?» — спрашиваю уже сам у доцента-физика Максута Зарипова. Он удивлен: «А вы откуда знаете?» Через день задаю тот же вопрос талантливому радиофизику Владимиру Сидорову, он улыбается в ответ: «Конечно, из второй!»

Случай?.. Один французский математик сказал: у случая бывают капризы, но не привычки. По-видимому, удивительная «привычка» 2-й казанской школы имеет объяснение.

Разумеется, учитель. Один умный учитель математики, и ничего больше. «Все мы вышли от Гусарской», — объяснили мне молодые доценты. Им повезло в жизни: их учила Галина Юлиановна Гусарская.

Она «странно» учила детей. Откровенно разбивала класс на три категории: эти — слабые, математиками не станут, эти — способные, могут при старании дорасти до отличников, а эти — талантливые, с них спрос особый. И она не таила своих оценок от ребят. «Слабым» говорила, что их талант лежит, видимо, где-то в другой области, и они будут великими филологами или ботаниками. «Но математику вы у меня знать будете!» — добавляла она. И они, бедняги, парились над задачками и не вылезали из троек, но когда разгневанные родители забирали их из «этой ужасной» школы, вдруг оказывались отличниками. «Способным» она давала задачи посложней. А «таланты» вовсе не решали школьных задач, им она закатывала контрольные, над которыми впору было бы задуматься студентам.

Весь класс был загружен до предела, все тянулись из последних сил. Потому что Гусарская была справедлива и спрашивала всех… по-разному: слабых — помягче, сильных — построже. От каждого по способностям — таков был принцип. И потому «таланты», которые запросто могли бы щелкать примеры из учебника, тоже изведали у нее пятибалльную систему во всей ее глубине.

Десять математиков и физиков-теоретиков, вышедших