Рубенс - [43]

.

Но у Рубенса есть работа — в ней он черпает утешение от разочарований на дипломатическом поприще. Эрцгерцогиня заказала ему пятнадцать картонов, предназначавшихся для монастыря босоногих кармелиток в Мадриде. Тема «Триумф евхаристии» позволила Рубенсу вдоволь насладиться игрой символами и аллегориями. Композиции его темпераментны, динамичны и совершенно непонятны для непосвященных.

Начал он и серию эскизов для галереи Генриха IV. Они великолепны: «Битва при Иври», «Взятие Парижа», «Вступление Генриха IV в Париж», «Генрих IV принимает скипетр от своего народа», «Генрих IV и Мария Медичи». Всего их должно быть двадцать четыре. Жизнь Генриха IV — это цепь героических эпизодов. Для темперамента Рубенса нет ничего лучше. Рубенс закончил портрет Спинолы, который, к его большому сожалению, уезжает в Испанию — с этим гибким генуэзцем всегда легче было столковаться, чем с чопорными испанцами, окружающими инфанту. Кроме того, у Рубенса есть книги и друзья: Балтазар Моретус, Николас Рококс, ван дер Гест, Гевартиус ^[202].

Гевартиус на редкость интересный человек. Он учился в Лувене в знаменитом Коллеже трех языков и подолгу жил в Голландии и Франции. Теперь он исполняет в Антверпене обязанности секретаря городского суда. Крупный чиновник уживается в нем с филологом (осуществленное Гевартиусом издание Стация снискало ему уважение ученых кругов) и латинским поэтом. Во время своего пребывания в Париже он подружился с Пейреском — именно через него знаменитый гуманист и вступил в переписку с Рубенсом. Рубенсовский портрет Гевартиуса — великолепное произведение, отмеченное изысканным аристократизмом. Вопреки обыкновению, Рубенс не стал прибегать в нем к каким-либо декоративным аксессуарам. Все внимание художника сосредоточено на тонком лице ученого — взгляд приковывают не белые брыжжи, а белизна кожи и в особенности живые и умные глаза модели. Не многие работы Рубенса написаны столь вдохновенно. Возможно, что ему не часто приходилось писать столь привлекательную модель. Возможно также, что немалую роль сыграла здесь и искренняя дружба, которая связывала его с Гевартиусом, — художник называл этого человека «своим лучшим другом и другом муз» и именно его избрал наставником своего сына Альберта.

Рубенс продолжает переписываться с Пьером Дюпюи. Друзья обсуждают политические события и прочитанные книги. Занимает их и осада Ла-Рошели. Когда, проездом через Францию, Спинола получил аудиенцию у Людовика XIII, Рубенс не выдерживает — забыв свой непринужденный тон, он восклицает: «В самом деле, поневоле задумаешься над непостоянством всего земного, когда видишь, как Спинола, руководивший осадой Бреды, Спинола, над которым французский и английский короли любой ценой желали одержать победу, в весьма сходных обстоятельствах наносит визит французскому королю и принят в этом лагере как друг и советчик против взбунтовавшихся подданных короля и против короля Англии, ставшего его врагом»[203]^.

Через две недели, несколько успокоившись, он пишет: «Я счастлив, что маркиз, покидая французский двор, высказал свое удовлетворение. Он и в самом деле заслуживает, чтобы с ним обходились как с человеком благородным, я могу засвидетельствовать это, ибо мне приходилось иметь с ним дело изо дня в день. Это самый здравый и осторожный человек из всех, кого я когда-либо знал, очень сдержанный, когда поставлены на карту его планы, и молчаливый, однако скорее из боязни произнести лишнее слово, чем по недостатку суждения и красноречия. Отвага его известна во всем мире, так что я не стану о ней говорить. Вначале я относился к нему с опаской, как к итальянцу и генуэзцу, но он всегда держался лояльно, искренно и прямодушно». Рубенс отнюдь не удивлен, что Спинола не посетил галерею Медичи — храбрый полководец «в живописи смыслит не больше, чем последний грузчик». Зато его зять, маркиз Леганьес, — «один из лучших ценителей во всем мире»^[204].

Поверенный в делах Дании в Гааге Иосиас Восберген нанес Рубенсу визит. Рубенс тотчас воспользовался этим, чтобы испросить у инфанты позволения вступить в переговоры с датчанином. Он жаждет вернуться на ристалище. Он сопровождает Восбергена в Брюссель, чтобы тот изложил инфанте свои намерения. Речь идет все о том же труднодостижимом мире, в переговорах о котором Рубенс жаждет участвовать. Поездка его дала самые скудные результаты. Изабелла посоветовала Рубенсу обратиться к Спиноле, который находится в Мадриде. Рубенс повиновался. Но поскольку Восберген не облечен никакими полномочиями, испанцы не придают значения его предложениям. Однако стоит Рубенсу обнаружить в письме Спинолы фразу: «Само собой разумеется, испанский король весьма расположен заключить мир со странами, которые с ним воюют»^[205], как Рубенс усматривает в этом намек на перемену политики и тотчас уведомляет об этом Бекингема.

Со своей стороны, Жербье в переписке с Рубенсом вновь затрагивает прежнюю тему: хотя Испания никак не ответила на ее шаги, Англия по-прежнему готова заключить соглашение. Рубенс опять начинает осаждать Спинолу и побуждает его к действиям. Он даже поддерживает некоторые жалобы Жербье на испанцев. Однако он не говорит всего, что думает. С Пьером Дюпюи он более откровенен. Он находит, что Спинола «бессилен справиться с беспечностью и леностью — врожденными пороками испанцев, которые этот народ еще всячески старается усугубить»