Рубенс - [36]
Во время пребывания в Париже Рубенс познакомился также с братом Пейреска, Паламедом-Фабри де Валаве>[170]. Этот парижанин и придворный тоже вступил в переписку с Рубенсом. Они обсуждают научные проблемы и последние события. Узнав об осуждении Теофиля де Вио >[171], Рубенс просит прислать ему нашумевший «Сатирический Парнас», ибо гуманист, даже самый благочестивый, не может не интересоваться творениями выдающегося ума, пусть они даже считаются непристойными.
В работе у Рубенса новый успех. Для алтарного образа аббатства св. Михаила Рубенс повторил одну из своих любимых том — «Поклонение волхвов». Эта картина, написанная им самим, — один из самых блистательных его шедевров. Когда Рубенс обходится без услуг своих помощников по мастерской, он становится более эмоциональным и более светлым. Исчезают последние остатки караваджизма. Свет в картине возобладал над тенью. Рисунок стал более гибким, мазок более воздушным.
В этом новом «Поклонении волхвов» с его фигурами больше натуральной величины все служит одному — очаровывать глаз. Не знаешь, на чем остановить восхищенный и удивленный взгляд: то ли на мавританском короле Балтазаре в зеленой шелковой одежде, то ли на громадном старце Мельхиоре с лицом старого философа, красный шитый золотом плащ которого — сам по себе удивительно написанный кусок? Есть тут коленопреклоненный волхв в свободном белом одеянии. Дева Мария представляет собой здоровую фламандку с белоснежной кожей. Среди всей этой феерии почти забываешь о младенце Иисусе. И в самом деле — чего тут только нет. Люди в шлемах, красавец всадник, оседланные верблюды и бык. На пороге огромного хлева самым естественным образом высится коринфская колонна. Можно написать длинное исследование об искусном подборе красок, о мастерстве композиции, но свести это произведение только к технике — не значит ли его умалить? Подлинное искусство выше техники, и Рубенс доказал это своим блистательным произведением. Он, как всегда, сначала сделал эскиз, потом написал картину — и все, что было вначале неясным или беспорядочным, вдруг чудом нашло свое место и стало казаться естественным в этом произведении, проникнутом духом, неподвластным земным случайностям.
К концу 1624 года аббат де Сент-Амбруаз начинает торопить Рубенса: сестра французского короля выходит замуж за принца Уэльского. Галерея должна быть закончена без промедления. Ришелье, который в результате примирения короля с королевой-матерью получил кардинальскую мантию и пост первого министра, тоже хочет приобрести произведение, написанное Петером Паулем. Рубенс не упускает случая пожаловаться, что он «самый занятый и загнанный в мире человек», что не мешает ему обсуждать в письмах к своим корреспондентам разнообразнейшие темы. Мимоходом он объявляет своему другу Валаве, что он «самый равнодушный к публичным делам человек — были бы в целости и сохранности мои геммы и моя собственная персона»>[172], хотя незадолго до этого он в величайшей тайне писал Пекиусу о голландских делах. Что ж, тот, кто выступает в качестве дипломата, пусть даже от случая к случаю, должен уметь скрывать свои мысли. Кстати сказать, этот «самый равнодушный» к публичным делам человек за несколько месяцев до этого хлопотал о дворянском звании и получил его благодаря лестному для него отзыву епископа Сеговии, который возглавляет в Мадриде Высший совет по делам Фландрии.
В феврале 1625 года Рубенс приезжает в Париж. Его картины уже в галерее. Некоторые закончены прямо на месте. Высокопоставленные лица приходят посмотреть, как они выглядят. Впрочем, по сути дела, важно только одно мнение — первого министра.
Арману дю Плесси де Ришелье сорок лет. Всего год он находится у власти, но уже все называют его не иначе, как кардинал. Под аристократическими манерами кардинал прячет железную волю. У него есть заклятые враги и фанатичные приверженцы. В девятнадцать лет став епископом, он обвел вокруг пальца папу Павла V, который сказал тогда: «Из этого юноши выйдет великий пройдоха». Ришелье стремительно шел в гору. В тридцать лет он уже был членом Совета и духовником молодой королевы Анны Австрийской>[173], потом секретарем правительства королевы-матери, государственным секретарем по военным и иностранным делам. Был период, когда ему пришлось считаться с Марией Медичи и ее фавориткой, Элеонорой Галигаи. Тогда говорили о правлении трех юбок. Недаром кардинал утверждал, что надо «приносить жертвоприношения богам, даже тем, которые к нам неблагосклонны». Но теперь дело сделано. Власть в руках Ришелье, и он намерен пользоваться этой властью, а не полагаться на случай. Государственный деятель «должен спать, как спит лев — с открытыми глазами».
Ришелье не преминул явиться в галерею, чтобы бросить беглый взгляд на полотна Рубенса. Ни одно облачко не должно омрачать это произведение, написанное во славу примирения. Гм! Вот картина «Королева покидает столицу»… Какие неприятные воспоминания! Немедленно заменить эту работу другой! Рубенс покорился. Призвав на помощь Олимп, он создал аллегорическое произведение, туманная помпезность которого никого не может задеть. Это прославление Регентства: «Возрождение наук и искусств благодаря королевскому великодушию и щедрости». И Рубенс объявляет: «Этот сюжет не связан ни с какими государственными соображениями и не относится ни к кому в частности; он имеет большой успех, и я уверен, что если бы мне предоставили полную свободу действий, другие сюжеты не вызвали бы ни скандалов ни нареканий». Королева-мать в восторге. Аббат де Сент-Амбруаз тоже.
