Розы на снегу - [56]

Ну и оптимист же был Ванюшка!

Но, видно, действительно Толька оказался крепким парнем. Прошла неделя, другая — никого больше не арестовали. Значит, Толька молчал. Но что стало с ним самим? И кто же он все-таки был? Об этом Олег так никогда и не узнал.

ПО ЗАДАНИЮ СПЕЦОТРЯДА

На шоссе стояли мутные лужи, в придорожных канавах журчала вешняя вода. Олег шел по дороге, перепрыгивая через лужи. Он спешил домой. Сегодня к нему должен прийти Ванюшка и сообщить какую-то важную новость.

В начале сорок третьего года было много новостей. Самая радостная из них, о которой все еще говорят и сейчас, — разгром фашистов под Сталинградом. Однажды в морозный день Олег увидел на многих домах города траурные флаги. Люди, выходя на улицу, удивлялись, терялись в догадках: почему флаги? Даже поговаривали, мол, умер Гитлер. Но потом комендатура сообщила: объявлен многодневный траур в память армии фельдмаршала Паулюса, погибшей в Сталинграде.

И другие новости чуть ли не каждый день приходили в Опочку: фашисты попали в засаду под Пустошкой, партизаны разбили карательный отряд возле Славковичей, большая колонна машин подорвалась на минах у Воронцова.

Когда Олег пришел домой, Ванюшка уже ждал его. Олег предложил:

— Пошли на улицу?

— А есть когда будешь? — спросила Александра Денисовна. — Вечно у вас какие-то секреты…

Они вышли на улицу, уселись на потемневший лежак.

— Ну? — нетерпеливо спросил Олег.

— Я познакомился с девушкой, — объявил Ванюшка.

— Вот это новость, — съязвил Олег.

Ванюшка, не обращая внимания на насмешки друга, продолжал:

— Зовут ее Тоня. Лет на шесть она меня старше.

— В самый раз пара тебе.

— Пошел ты… — рассердился Шпилькин.

— То-ня, — передразнил Олег. — Какая? В Опочке их много.

— Тоня — и все. Больше знать тебе о ней не положено.

— Подумаешь… — И Олег поднялся, обиженный.

— Такие законы конспирации.

— Чего? — Олег опять сел на лежак.

— Говорю, так по конспирации положено. Будем для нее собирать сведения, как для «Тольки из ресторана».

— Тоне и передавать? — поинтересовался Олег. — Но я ее не знаю.

— Мне. Я — ей. Она — дальше…

Два вечера Олег исправно ходил к дороге и считал машины, запоминал их номера, груз. Выполнял Олег первое задание добросовестно, но в то, что ему рассказал Ванюшка, верил и не верил. «Девушка-разведчица… Выдумывает все Шпилькин».

Однако когда Ванюшка пришел к нему за первыми сведениями, все сомнения Олега развеялись. Получив от друга бумажку, на которой были аккуратно записаны наблюдения Олега за два вечера, Ванюшка тут же бумагу вернул и сказал:

— Теперь приказано все наши донесения подписывать. И не своей фамилией, а кличкой, которую каждый разведчик имеет.

Олег от удивления даже рот открыл: любит же Шпилькин придумывать разное. Но то, что тот говорил, ему нравилось. А Ванюшка продолжал:

— Твоя кличка — «Мороз». Запомни.

— Хорошо это ты придумал с кличками.

— Не я, — сказал Ванюшка. — Это приказ. Тоня сказала, что так надо.

И Олег решил, что, если ему приказано иметь кличку, если строгости такие вводятся, значит, действительно дело, которое ему поручается, очень серьезное.

— У тебя тоже теперь кличка?

— Тоже, — сказал Ванюшка. — Я — «Огонь».

Мальчишки каждое задание выполняли с увлечением. Они тщательно собирали сведения о вражеских частях, которые стояли в Опочке и возле нее, подбирали выброшенные солдатами письма и конверты с номерами полевых почт. Свои сведения, прежде чем их переслать с Ванюшкой дальше, Олег подписывал одним словом: «Мороз». На некоторых донесениях еще подрисовывал деда с большой бородой.

Уже много-много лет спустя как-то на традиционной встрече бывших партизан начальник штаба специального отряда Иван Пружковский напомнил Олегу Максимовичу Корневу:

— Помню-помню твоих дедов-морозов.

Оба тогда от души посмеялись…

Однажды Ванюшка дал Олегу листовку на немецком языке.

— Подбросишь солдатам в машину, — сказал он.

На следующий день Олег долго держал листовку за бортом пиджака. Нет, он не трусил, но у него неожиданно появилось сомнение: «А вдруг листовку не заметят? Затопчут в машине ногами». И ему пришла в голову мысль на первый взгляд просто сумасшедшая: «А что, если дать листовку кому-нибудь прямо в руки? Может, Альберту?»

Олег полдня не решался это сделать. Наконец наступил обеденный перерыв. Все сразу же ушли из гаража, а Альберт задержался. Олег с замирающим сердцем подошел к нему, достал листовку.

— Вот… Нашел у гаража. По-вашему что-то написано.

Ефрейтор взял листовку, быстро пробежал ее глазами, затем с любопытством посмотрел на Олега и сказал:

— Я оставлят этот бумаг себе, — и погрозил Олегу пальцем: — Ты нитчего не даваль, я нитчего не браль.

Альберт ушел, а Олега вдруг охватил страх. Только теперь он со всей ясностью понял, как рискованно поступил. И казалось Олегу, что вот-вот в гараж придут гестаповцы и арестуют его.

Но ни в тот день, ни через неделю Олега не арестовали. Альберт же даже виду не показывал, что взял у «маленького», как он звал ученика слесаря, листовку. И тот осмелел. Когда Ванюшка принес еще листовку, адресованную немецким солдатам, Олег опять отдал ее Альберту, и тот, как и в первый раз, торопливо пробежал листовку глазами и спрятал в карман зеленого френча.