Розы на снегу - [52]

За окном стало сереть. Еремкина заторопилась к «больной матери» в Морозово. Всю ночь не шла — бежала. Когда услышала знакомое «Стой!», обессиленная, опустилась на снег. К ней подошел человек в белом маскхалате, помог подняться.

В восемь часов утра Еремкина была уже в землянке и докладывала майору Левухину о выполнении задания. Рассказывала торопливо, сбивчиво, возбужденно, отчего бледность щек сменялась ярким румянцем. Потом они оба склонились над картой.

— Молодец! — сказал майор, отпуская Лиду отдыхать. — Считай — первое задание выполнила отлично.

ЧЕРНОЕ ДЕЛО

Через неделю Еремкина вторично побывала в местах, где проводила первую в своей жизни разведку. С радостью узнала она о том, что на месте оборудованного нового аэродрома валяются остовы сгоревших бензозаправщиков и не успевших взлететь самолетов, а на станциях Глажево и Теребочево станционные пути почти полностью разрушены, завалены изуродованными вагонами.

За второй разведкой последовала третья, четвертая. Однажды во время очередного отдыха Лида решила сходить в Волхов в надежде увидеть там кого-нибудь из знакомых. В городе было все так же безлюдно, хмуро, напряженно. Кроме военных, почти никого не видно. И вдруг она услышала, как кто-то окликнул ее по имени. Оглянулась — дорожный попутчик Николай.

В эту встречу он был совсем другой — какой-то суетливый, настороженный. О себе старался не говорить, а больше выспрашивал Лиду о ее делах, успехах на партизанском поприще.

— Да я еще ничего особенного не сделала, — отвечала девушка.

— Зачем такая скромность? — не отставал Николай. — Я-то уж представляю ваши походы: глухая морозная ночь, кругом лес, настораживает каждый шорох куста. Кругом чужие люди, а вы идете, смотрите…

— А почему чужие? — перебила Лида. — Там много и своих людей. Да и не следует об этом говорить.

— Хорошо. Не надо, значит, больше не буду, — согласился Николай. — Хотелось бы мне встречаться с вами почаще.

— Это не так просто, — вздохнула Лида.

— Ну давайте встретимся завтра или послезавтра.

— Нет, это невозможно.

— Значит, уходите?

— Не спрашивайте.

— Еще один вопрос: когда вернетесь обратно?

— Не знаю.

— Через неделю встретимся, хотя бы опять здесь?

— Может быть.

— Я буду ждать…

На четвертый день после этой встречи в районе Гостинополья Еремкина была арестована агентами фашистской армейской разведки во время бомбежки переправы через Волхов. В здании Островско-Веденского монастыря ее допрашивал офицер абвера в чипе майора. Лида назвала вымышленную фамилию и сказала, что шла в село Прусынская Горка.

Переводчик перевел ее слова и, выслушав офицера, задал Лиде два вопроса:

— Где находилась во время налета русских самолетов?

— Там, где проходила колонна грузовиков по льду.

— Чем изволила заниматься?

— Испугалась я, господин офицер, — Лида выдавила улыбку, — так страшно было, что не помню, как на лед вбежала.

Гитлеровец встал из-за стола, приблизился к Лиде и, ударив девушку кулаком в живот, крикнул отчетливо по-русски:

— Врешь, стерва!

Когда Еремкина пришла в себя, в комнату кто-то вошел. Майор через переводчика обратился к нему:

— Посмотрите на эту девушку — не встречалась ли она вам где-нибудь?

Вошедший подошел к лежавшей на полу Лиде. Взгляды их встретились. Лида вздрогнула: рядом стоял Николай. Блудливо улыбаясь, он сказал:

— Это, господин майор, Еремкина, разведчица…

— Гадина. Какая гадина, — прошептала, содрогаясь, Лида.

…Четыре часа ночи. Истерзанную Еремкину вывели на улицу. Холодный ветер вырывался из закоулков разрушенных домов. Издали доносились артиллерийские залпы. Гитлеровцы подвели Лиду к реке, к месту, где днем была погребена колонна немецких машин. Мороз еще не успел затянуть льдом огромные полыньи…

Раздалась короткая автоматная очередь…

* * *

Если вам придется побывать в Любыне, зайдите в крайний дом, что слева, если идти от железной дороги. Вас приветливо встретят хозяева — Иван Васильевич и Анастасия Ивановна Еремкины. Они предложат вам попить чайку. В горнице вы увидите два портрета. На одном из них сын Еремкиных Виктор, погибший на фронте, на втором дочь Лида, погибшая в тылу врага.

Могила Виктора в районе города Суоярви. У Лиды

…Ни могилы,

Ни пьедестала,

Ни венков из жестяных

               цветов.

Только память

               не отгоревала,

Только трепетный шум

               краснотала,

Только щелканье соловьев…

Только мирный дымок

               над кровлями,

В поле — волны

               цветущей ржи.

Только жизнь,

               что оплачена кровью.

Это много иль мало —

               жизнь?[1]

Виктор Федоров «ОГОНЬ» ПЛЮС «МОРОЗ»

ТАИНСТВЕННЫЕ НЕЗНАКОМЦЫ

Сразу за деревней Брянцево небольшой луг. Здесь частенько собираются мальчишки: Женька и Яков Егоровы, Васька Лермонтов и Олег Корнев. Егоровы и Лермонтов — местные. Олег — нет. В деревне он живет с зимы.

Луг за деревней вроде сборного пункта мальчишек. Бывало, сойдутся они тут, а уж потом гурьбой отправляются в лес за ягодами, грибами или собирать птичьи яйца. Теперь они в лес не ходят: боязно, потому что время тревожное. На лугу встречаются. И сегодня все четверо здесь. С интересом слушают. Ваську Лермонтова:

— Неподалеку отсюда двоих я встретил…