Рождество Шарпа - [8]

Здесь он слыхал о другом Шарпе, офицере, который воевал в Испании. Его имя часто упоминали французы, и Гюдену иногда очень хотелось узнать, о том ли человеке идет речь. Это казалось маловероятным — немногие британские офицеры происходили из рядовых. К тому же, испанский Шарп был стрелком, а Шарп Гюдена носил красный пехотный мундир. Но Гюден все же надеялся, что этот тот самый человек. Молодой Ричард Шарп нравился ему. Правда, он полагал, что тот давно погиб. Немногим европейцам удалось живыми вернуться из Индии. Тех, кого не убивали враги, косила лихорадка.

Гюден шел вперед, прочь от своих дневников. Он вспоминал Индию и старался не замечать оскорблений полковника Келлу. Беременная девушка плакала, и гарнизонный хирург (утонченный парижанин, всем сердцем ненавидящий службу в Пиренеях) утверждал, что без его вмешательства она умрет.

— Ребенок лежит боком, — объяснял он Гюдену. — А должен — головой вперед.

— От вашего вмешательства она умрет, — сказал Гюден.

— И что? — хирург презирал солдатских жен. — Она умрет, если я ничего не предприму.

— Постарайтесь, чтобы она живой добралась до Ирати, — сказал Гюден. — Там вы сможете прооперировать ее.

— Если она до этого доживет, — пробормотал хирург, и в этот момент с гор впереди донесся неясный грохот. Он был похож на далекий гром, но над пиками не было грозовых облаков, а секунду спустя ветер донес треск мушкетных выстрелов.

— Видите, — Келлу появился рядом с видом злобного торжества. — Впереди враг.

— Мы этого не знаем, — возразил Гюден. — Звук мог докатиться издалека.

— Они ждут нас, — сказал Келлу, указывая на холмы, — Если бы мы бросили женщин, то были бы уже там. Это ваших рук дело, Гюден. Если мой Орел попадет в руки врага, я скажу Императору, кто в этом виноват!

— Говорите Императору что хотите, — покорно сказал Гюден.

— Так бросьте их теперь, — настаивал Келлу. — Вперед, полковник, в бой, и мы доберемся туда засветло.

— Я не брошу женщин, — сказал Гюден. — Не брошу. Мы будем в Ирати до темноты. Это не так уж далеко.

Полковник Гюден вздохнул, продолжая идти. Его пятки покрылись волдырями, но он и не подумал потребовать лошадь назад — лейтенант нуждался в ней больше. И он не собирался оставлять женщин. Он продолжал идти, пытаясь отгородиться от недовольного голоса Келлу и от ужасных, пронзительных криков беременной женщины.

Он не был набожным человеком, но, приближаясь к месту боя, Гюден молился. Он просил Бога послать им победу, маленькую победу, чтобы его карьера не закончилась поражением или увольнением. Он молил о рождественском чуде, крошечном чуде в противовес жизни, полной поражений.

* * *

Генерал Максимилиан Пикар пробрался сквозь строй своих впавших в панику солдат и остановился в устье маленькой долины. Он видел тела погибших гренадеров, разбитые и уцелевшие бочки. Пуля из винтовки просвистела мимо его головы, но Пикар не обратил внимания на опасность. Он стоял, словно околдованный, потрясенный удачливость противника, удачливостью, которой не мог похвастаться никто на его памяти.

— Сантон! — позвал он.

— Сэр? — майор Сантон с трудом подавил в себе желание согнуться в поклоне.

— Одну роту — сюда. Пускай уничтожат бочки. Стрелять беглым огнем, вам ясно?

— Да, сэр.

— А пока они это делают, пошлите вольтижеров осмотреть склоны.

Генерал махнул рукой в направлении клубов белого дыма, выдававших позицию стрелков. Он не знал, что это стрелки, а иначе вел бы себя осторожнее. Однако он был уверен, что имеет дело с партизанской засадой. Да и кто бы они не были, скоро легкая французская пехота выгонит нападающих из укрытия.

— Выполняйте немедленно! — рявкнул он. — Мы не можем ждать целый день.

Он отвернулся, и пуля, зацепив плащ, развернула его, как ветер разворачивает флаг. Пикар оглянулся, отыскал взглядом новый дымок мушкетного выстрела, и указал на него пальцем.

— Ублюдки, — сказал он и отступил назад. — Ублюдки!

Он собирался преподать им рождественский урок.

* * *

— Горнист! — позвал Шарп, и тринадцатилетний мальчишка отделился от батальона и предстал перед своим майором. — Труби отход, — приказал Шарп и увидел, как Харпер насмешливо поднял бровь. — Лягушатники отправят вольтижеров осмотреть скалы, — объяснил Шарп. — Нет смысла держать там стрелков. Ребята и так им здорово насолили.

Горнист глубоко вздохнул и резко протрубил. Сигнал состоял из девяти нот: первые восемь слились в одну, а последняя была гаммой выше. Звук горна отразился от далеких холмов и Шарп, глядя в подзорную трубу, увидел, как обернулся французский генерал.

— Еще раз, парень, — сказал Шарп горнисту.

Звук горна сыграл двоякую роль. Он отдал приказ стрелкам покинуть позиции и вернуться обратно на гребень холма и одновременно дал понять неприятелю, что его ожидает более грозный противник, нежели партизаны. Французы уже сталкивались с обученной пехотой — отрядами-ветеранами. Убедившись, что француз посмотрел вверх в надежде отыскать взглядом горниста, Шарп обернулся и крикнул, обращаясь к Добровольцам Принца Уэльского:

— Батальон! Направо! Вперед… — он сделал паузу, — марш!

Они зашагали вперед в безупречном порядке, две шеренги людей под знаменем полка.