Рождество наступает все раньше - [97]

Давай вернемся в комнату? Ладно? – Она дала ему завести себя в комнату, но не хотела ложиться в кровать.

– Точно не хочешь с нами? – Кэрол подкрашивала губы в кресле для посетителей.

– Ага, – сказала Джастин.

Он был близок к спасению, но каждый раз, как он направлялся к кровати, старушка не шла. Он с надеждой посмотрел на медсестру, но та стояла у кровати безо всякого выражения.

– Она не хочет, чтобы мы уходили, – печально сказала Кэрол. – Вот в чем дело.

Позже, дома, Джастин сидела на диване, безжизненно глядя в пространство. Он встал за ее спиной и взялся руками ей за плечи, чтобы размять ей шею. Она отодвинулась и встала.

– Ладно – без рук, – пошутил он, и она улыбнулась, но безрадостно. – Джастин. Мне нужно с тобой поговорить.

– Хочешь обозвать меня стервой?

– Нет. И мне очень совестно за тот раз.

– И? – Она стояла и ждала.

– Не когда ты в таком настроении, – сказал он и вышел на кухню, принести вина.

– Прекрасно. – На какое-то время она ушла в спальню. В последнее время Джастин давала ему советы относительно его карьеры, а потом задавала вопросы о том, как он выполнил ее наставления. Она явно ожидала, что он в течение пяти рабочих дней пришлет ей по электронной почте служебное письмо, где будет говориться: «Я включил ваши идеи в свою новую стратегию и теперь могу сообщить вам следующие результаты».

Он несколько раз позвал ее по имени, сначала просто, потом жалобно, она не отзывалась, и это разозлило его настолько, что у него перехватило дыхание.

Это было чудовищно: она вышла из спальни одетая и готовая уходить.

– Ты уходишь? А что мне делать с ужином?

– Я не знаю, Барри, а что ты хочешь делать?

– Не говори со мной таким тоном.

– Не говори СО МНОЙ таким тоном.

– Каким тоном?

– «А что мне делать с ужином?» – прохныкала она.

Он ненавидел се всеми фибрами души.

– Как ты смеешь!

Она положила кошелек в сумку.

– Я ухожу отсюда, пока мы опять не подрались из-за ерунды.

– Это не ерунда.

– Это ЕРУНДА. Плохое настроение. Оно пройдет, как только я выйду за дверь, – сказала она, закидывая сумку на плечо. Почему эта сумка всегда под рукой и в любой момент готова унести ее за тридевять земель?

– Все пройдет для тебя, когда ты уйдешь, но не для меня.

– Все пройдет для тебя, когда ты снова заживешь нормальной жизнью. – Она вышла в прихожую накрасить губы.

Он схватил сумку и спрятал в нижний ящик около раковины. Она вошла и оглянулась. Он знал, что ухмыляется.

Джастин рассердилась не на шутку.

– Где она?

Он не сдержал смеха. Она принялась толкать его и бить по рукам. Наконец он выдвинул ящик.

– Среди гнилого лука? Ты больной! – воскликнула она, отряхивая с сумки луковую шелуху. – Это отвратительно.

– Да ладно, расслабься.

– Я больше НЕ МОГУ это терпеть. Я УХОЖУ.

– Хорошо. Иди.

Джастин пристегнула собаке поводок и хлопнула дверью.

Но ведь лето! Зачем все эти ссоры в душной квартире? А как же солнечный пляж, плеск волн и хот-доги? Хотя, когда нужно все время думать о том, где припарковаться, как не потерять бумажник и как не получить рак кожи, по-настоящему почувствовать бесконечность лета получится.

Джастин вернулась.

– Я какое-то время не хочу тебя видеть, – объявила она, не вынимая ключ из двери. – Если ты научишься себя вести, можешь позвонить. Но не раньше.

Разумное использование рожка никогда еще не вредило музыкальной группе. Музыканты «Чикаго» знали это. Ван Моррисон это знал. Ему хотелось обсудить это с кем-нибудь. Никто теперь о таких вещах не разговаривает. Где же они – его друзья?

ГЛАВА 16

Когда все против тебя

Последние две недели августа Джастин курсировала между офисом, больницей и домом. В этой неизбежности была определенная свобода. Она две недели не разговаривала с Барри. Она не могла сказать, что ей его не хватает. Но молчание оставляло странное ощущение.

В полдень пятницы компания «Голсуорси пейпер» подписала договор о намерениях с расположенной в Лос-Анджелесе фирмой, которая участвовала в тендере на дочернюю компанию «Фитцсиммонс», производящую пестициды. Акции «Голсуорси» тут же упали на пять пунктов. Джастин и Митч установили свои ноутбуки в одной из комнат для совещаний противоположной стороны в восемь вечера. Банковская группа работала в комнате по соседству. Главой конторы был начинающий Дриггс. Митч качал ногой, отчего трясся весь стол. Они ели пастрами и спорили до двух ночи, а потом принялись спорить, к какому часу вернуться сюда на следующее утро.

Обсуждение продолжилось наутро за рогаликами. В десять позвонили из арбитража. К одиннадцати позвонил Фарло. В полдень принесли пиццу. Агент Крикета по связям с общественностью считала своим долгом прокомментировать каждый пункт, замедляя весь процесс все больше и больше. Банкиры заказывали еду каждые три часа. Митч бегал по стенкам. В девять Джастин сказала Фарло, чтобы он перестал звонить, Митчу – чтобы он перестал дрожать, банкирам – чтобы они перестали заказывать еду. В десять она сказала агенту по связям, чтобы та шла домой и не возвращалась, пока ее не позовут. Они работали всю ночь и весь следующий день.

В воскресенье вечером в десять сорок пять Джастин встала, опухшая, вымотанная, ей все опротивело. Сделку надо завершить до полуночи, или на следующее утро курс опять обвалится. Пусть покупатель уже покупает – или потеряет свое преимущество.