Техника растянутой колонной шла по Парковой улице. Вероятно с Гатчинского шоссе. Иногда ревели танки и очень редко — мотоциклы. Зима — не лучший сезон для мотопехоты. Где-то вдалеке рычал бульдозер, расчищая заваленную снегом дорогу, делая огромные сугробы на обочине. Утро оккупированного города начиналось.
Шёл вдоль ограды, прячась за стволами деревьями, изредка выглядывая и наблюдая за дорогой. Свет фар вырывал кусок заснеженной улицы и разбитые фасады зданий на той стороне, грузовик проезжал, и мир снова погружался во тьму. Иногда слышались гортанные крики солдат, сидящих в кузовах. Или лязгали прицепленные за фаркопы орудия. Сквозь пролом в ограде, оставляя за собой длинную траншею, выбрался поближе к дороге, и тут один из проезжающих двухосников остановился и свернул к обочине. Фары погасли, тент распахнулся, и из грузовика стали вылезать замёрзшие солдаты. Приглядевшись, Сергей узнал машину. Это был «Рено» с его характерно скошенной кабиной. Он много читал о том, что фашисты вовсю использовали технику побеждённых государств, и только сейчас увидел это своими глазами.
— Verdammte Winter!>1 — выругался лейтенант, выскочивший из кабины.
Солдатня побежала к сугробам, и Сергей постарался побыстрей зарыться в снег. Не хватало ещё, чтобы его поймали фашисты, которым приспичило сбегать до ветру. Хорошо, что хоть не попал под их истинно арийские струи. Солдаты встали так близко, что слышно, как журчит по их сапогам.
Да, не так он представлял себе первую встречу с оккупантами.
— Schnell ins Auto!>2 — скомандовал офицер, и солдаты побежали назад, застёгивая на ходу ширинки.
Сергей понимал, что всё это только цветочки по сравнению с дальнейшими приключениями. Наверно, к завтрашнему утру он возненавидит и Беляева, и его рукопись, а уж как будет ненавидеть Игоря Ивановича Незнамова! Впрочем, Сергей надеялся добраться до дома Беляева без лишних эксцессов, взять книгу и переждать до следующего утра где-нибудь в спокойном месте.
Двигатель взревел, и машина тронулась с места, оставив после себя клубы едкого дыма. Хрононавт вернулся за ограду и двинулся дальше, изредка пригибаясь и прячась за сугробами. Снега навалило много, и идти не так уж и просто — приходилось, как ледоколу, прокладывать путь.
Грузовики продолжали въезжать в город. Колонна была очень длинной. Большегрузные авто и маленькие, юркие кюбельвагены, орудия, лёгкие и средние танки. Сергей наконец-то узрел всю эту технику собственными глазами. И даже потрогал, иногда «соскальзывая» в механику. Танков было мало, они, скорее, сопровождали колонну, чем были в её составе. Русская зима фашистам пришлась явно не под душе, и они не горланили песен и не играли на губных гармошках, как это часто показывали в военных фильмах. Впрочем, в кино чего только не показывали. На деле всё было не так.
* * *
Он брёл по пояс в снегу. Продирался как трактор. Не чувствовал холода и даже вспотел. Но стоило остановиться, холод сразу овладевал им. По ощущениям — градусов тридцать пять, весьма необычно для этих мест. Вспомнил о рукавицах и вытащил их из карманов, ругая себя за то, что не догадался надеть раньше. Пальцы уже почти не слушались, и едва не потерял рукавицы, пока натягивал. Надо было с самого начала об этом подумать. Не хватало ещё умереть от обморожения в метре от дома номер двадцать один.
Машины на Парковой улице перестали громыхать, видно, проехали остатки колонны. Немцы продолжают укреплять город, накачивают силой. Сколько таких колонн уже вошло в Пушкин? Сколько сейчас здесь врагов? Ведь это плацдарм для нападения на Ленинград, тут и авиация, и танковая дивизия, и пехота. «Мама дорогая, куда я вляпался!», — с тихим ужасом подумал Сергей. И раньше знал, что будет нелегко, но только сейчас это дошло до него по-настоящему. А ведь как хорошо было бы просто прийти, увидеть и забрать.
Снова пробрался поближе к ограде и неожиданно услышал впереди неясный шум. В первое мгновение решил, что показалось, но вскоре понял, что нет, и правда, в нескольких метрах что-то происходит. И тут заметил тёмный силуэт. Кто-то по-пластунски полз по насту. Человек это или зверь, разобрать невозможно. Сразу сообразил, что если человек, то уж точно не из оккупантов — те бы таиться не стали, сказали бы «хенде хох» и пальнули по нему. В этот момент ветер разорвал пелену облаков, и лунный луч осветил сугроб. Это не человек. Чёрная тень метнулась к нему, и Сергей едва успел выставить перед собой руки. Кто-то навалился, опрокинув его на спину. Зверь. Волк? Откуда здесь волки, в центре города? Собака? Он схватил напавшего за горло, но сдавить не успел. Щеки коснулся шершавый и тёплый язык. Комок скатавшейся шерсти облизал лицо, обслюнявив, обдав запахом псины и оставив во рту шерстяные ворсинки.
— Тхээ-тхээ-тхээ, — собака часто дышала, согревая лицо дыханием.
— Шарик, фу! — послышался приглушённый голос.
Шёпот раздался где-то рядом. Удивился, что не заметил, как кто-то смог подойти к нему почти вплотную незаметно. Пёс соскочил с его груди и шмыгнул к хозяину. Крутояров поднялся на ноги — перед ним стоял мальчишка лет тринадцати-четырнадцати. В лунном свете видно его худое лицо, запавшие глаза, слезящиеся и от этого блестевшие с особой силой.
