Рождественские туфли - [19]

Эвелин скрестила руки на груди. Ничего смешного она здесь не видела. Даже думать о смерти дочери ей было невыносимо, а уж тем более — говорить.

— Знаешь, мне не нравится говорить о таких вещах, — медленно проговорила она. — И вероятно, я не доживу до того дня, когда Рэйчел будет выходить замуж.

— Ну, я-то точно этого не увижу, и потому мне хотелось убедиться, что никто из вас не заставит Рэйчел идти под венец в старомодном, уродливом наряде.

— Ладно! Я же не настаивала, чтобы ты надевала мое свадебное платье. Так зачем мне заставлять Рэйчел надевать твое?

— Что ж, я рада, что мы договорились, — засмеялась Мэгги, хотя видела, что ее мать этот разговор не веселит.

— Я уж боялся, что мне придется разнимать вас, — сказал Джек и понес пустую тарелку и стакан на кухню. Ему тоже было не до смеха, но если Мэгги предпочла выразить свое желание в шутливой форме, то он готов был подыграть ей.

Мэгги не могла не заметить, что ее мать что-то беспокоит. Эвелин уже поднималась, чтобы последовать за Джеком, но дочь остановила ее.

— Мама, подожди, — попросила она. — Я не предполагала, что ты так расстроишься.

Эвелин похлопала дочь по плечу.

— Я не расстроилась. Просто хотела спросить у Джека, наелся ли он. — Она попыталась снова скрыться на кухне.

— Мама, ну что ты? Посмотри на меня. Я не могу бегать за тобой. Что не так?

Эвелин вздохнула, пытаясь сдержать чувства.

— Я и представить себе не могла, что когда-нибудь буду думать о таких вещах, — заговорила она. — Мне бы очень хотелось, чтобы Рэйчел вышла замуж в твоем платье. Мне бы хотелось, чтобы она сама пожелала надеть его. — Эвелин изо всех сил боролась с подступающими слезами.

Джек задержался на кухне. Он знал, что этот момент неизбежен, но все равно не был готов к тому, чтобы вслух говорить о смерти Мэгги. О том, что на школьные соревнования, премьеры самодеятельных постановок, футбольные матчи, выпускные вечера, вступительные экзамены и свадьбы он пойдет без нее. Собравшись с духом, он вернулся в гостиную и сел на стул рядом с кроватью Мэгги.

— Послушайте, — сказала Мэгги, взглянув на Джека и на мать. — Мы все понимаем, что Рэйчел слишком мала, чтобы запомнить меня. — Слеза медленно скатилась по щеке Эвелин. — Это так, мама. Тут ничего не поделаешь. Поэтому я хочу, чтобы она как можно больше узнала обо мне. О том, почему я полюбила ее папу. О том, как я чуть не расплакалась, когда посторонние люди, увидев нас с ней вместе, сказали, что моя дочь — красавица. Я хочу, чтобы она знала: я каждый день благодарила Бога за нее. Только так она узнает и запомнит меня.

Джек смотрел в пол и думал, будут ли еще в его жизни легкие, беззаботные беседы.

— Ты сделаешь это для меня, мама? Ты сможешь рассказать обо мне Рэйчел?

Эвелин вытерла слезы и кивнула.

— Смогу, — убежденно произнесла она. — Я буду рада выполнить твою просьбу. — В душе Эвелин знала, что никогда она не будет рада говорить о своей дочери в прошедшем времени. Как бы ей хотелось обнять Мэгги, как обнимала ее, плачущую, в детстве, и сделать так, чтобы все стало хорошо.

* * *

Шесть дюймов снега выпало за последнюю школьную неделю перед рождественскими каникулами. За десятилетия работы в школе Дорис выучила: не стоит даже надеяться на то, что ученики смогут сосредоточиться на занятиях, когда до праздника оставалось пять… четыре… три дня. Раздав кексы с красной и зеленой глазурью, она попросила второклассников по очереди прочитать свои рассказы о самом интересном рождественском событии.

Джошуа рассказал о том, как он слепил самого большого снеговика во всем квартале, а какой-то злой человек пришел ночью и сломал снеговику голову, и младшая сестренка Джошуа плакала целых три дня.

Алиса поведала историю о том, как ей на прошлое Рождество подарили щенка и он написал прямо на мамин новый диван.

Патрику лучше всего запомнился поход в мастерскую Санта-Клауса. Там он увидел, как делаются игрушки для подарков ребятам, как их грузят потом на сани и как впрягают в сани оленя. Ему даже удалось этого оленя погладить и понюхать, и оказалось, что он пах какашками. Это сообщение вызвало у восьмилетних слушателей дружный смех.

Десмонд любил на Рождество ездить в гости к своим бабушке с дедушкой, где до отвала наедался шоколадной помадкой.

Тайлер не мог забыть, как несколько лет назад специально не засыпал до четырех утра и увидел, что Санта-Клаус вошел к нему в комнату не через дымоход, как положено, а через дверь. Тайлер утверждал, что даже снял Санту на свой фотоаппарат, но не смог найти фотографию, чтобы показать одноклассникам. Все были страшно разочарованы.

Натан прочитал коротенькое сочинение о том, как однажды на Рождество он с папой и мамой ходил кататься на санках, а потом все ели курицу и пирожки с яблоками, и еще папа с мамой танцевали. Закончив, Натан тихо сел на место и подобрал крошки от своего кекса.

Дорис смеялась и хлопала в ладоши после каждого рассказа. Потом пришла ее очередь.

Она вспомнила, что, когда ей было лет восемь, бабушка подарила ей на Рождество пару туфель, украшенных блестящими розовыми бусинками. Она надела их и стала кружиться и танцевать, ощущая себя настоящей сказочной принцессой, пока наконец не заснула на коленях у бабушки. На следующее утро она проснулась в своей кровати… но по-прежнему в туфельках. «И тогда я подскочила и снова принялась кружиться и танцевать! — воскликнула она, и дети засмеялись. — Никогда в жизни я не чувствовала себя такой особенной».