Рождённый в Третьем рейхе - [22]

Катарина получила своего Сергея, вышла за него замуж. Но брак продлился всего четыре года. И Катарина Буэнос снова стала свободной женщиной, ищущей свою любовь.

* * *

Время шло. Фрау Эльза не теряла надежды. Подрастало уже новое поколение. У Курта был сын, у Генриха – сын и дочь. И только Марта, ставшая журналисткой, не радовала родственников потомством. Она жила с мужчиной, не оформляя с ним отношений.

Фрау Ангела и герр Вильгельм не могли понять, что же это такое, как это можно – это же распутство! В ответ Марта говорила, что теперь все так живут, не имея друг перед другом никаких обязательств, а ей надо делать карьеру, поэтому обзаводиться семьёй – это не для неё.

– Ты это брось, – решительно сказала ей фрау Эльза. – Я понимаю, у вас теперь всё по-новому, стариков не хотите слушать. Но если ты сейчас не заведёшь нормальную семью – мужа и детей, на старости лет окажешься, как я, приживалкой в чужой семье. Вопрос только в том, найдётся ли такая семья, которая возьмёт тебя к себе.

Именно эти слова и возымели действие. Марта, наконец, вышла замуж и родила сына. Фрау Эльза с болью смотрела на подрастающих мальчиков семьи Линде и вспоминала своего… Ведь он тоже мог быть среди них… Она мечтала, что он придёт и заберёт её с собой, они будут жить отдельно, она будет нянчить правнуков… Глядя на Марту и её сына Рольфа, она непременно вспоминала свою дочь и её ребёнка. Ведь Лаура так же могла растить своего сынишку у фрау Эльзы на глазах…

Она просила Марту активизировать свои журналистские связи для поисков Августа. Марта прилагала все усилия, какие только возможно, но все они оказывались тщетными. Следов Августа Линде не было нигде.

У Марты родился ещё один ребёнок – дочь Сабина. Фрау Эльза с удовольствием возилась с детьми, уделяла им много времени, хоть ей это уже было трудно. Она любила гулять с Мартой и её детьми. Они очень сблизились. Однажды, прогуливаясь под нежным весенним солнышком, фрау Эльза сказала:

– Я тебя очень прошу, Марта: когда меня не станет, не оставляй поисков Августа. Он жив, я знаю. У меня вся надежда на тебя. Курт и Генрих занимаются фабриками, а ты – журналистка, у тебя больше возможностей искать нашего мальчика.

– Что вы, тётушка Эльза! Мы скоро найдём его, и вы сможете прижать его к груди!

Фрау Эльза остановилась, взяла Марту за локоть и повернула её лицом к себе.

– Марта, обещай мне! Я знаю, что я уже не дождусь его. А ты обещай, что будешь его искать и вернёшь его в семью.

– Обещаю, тётушка, обещаю!

Годы брали своё. Фрау Эльза могла ходить, лишь держась за стену, стол, стул – ноги не слушались её. Сморщенные, измождённые руки дрожали и не могли удержать даже ложку. Она попрятала все зеркала – показывающееся там изборождённое морщинами лицо старухи пугало её, великую актрису, бывшую приму национальной оперы.

Наступил день, когда вся большая семья Линде собралась у постели фрау Эльзы. Она с трудом проговорила:

– Обещайте мне, что не оставите розыски Августа. Найдите его, прошу вас! Он должен быть здесь. Он – наш. Он должен вернуться к нам… к вам. Найдите его и приведите ко мне на могилу…

Она увидела себя на каком-то большом поле, а навстречу ей торопилась девушка в шинели военно-медицинской службы.

– Лаура, доченька, прости! Я не нашла его… Я обещала тебе, но не смогла его найти… Прости меня, окаянную, я так перед тобой виновата… Я не сдержала своей клятвы… Прости… прости…

– Бредит, – тихо сказал Генрих.

– Отходит, – констатировал Курт, который на своём веку перевидал много смертей.

Когда фрау Эльза закрыла глаза, родственникам осталось только сложить ей руки на груди…

* * *

Приятная предъюбилейная суета захватила Петра Пантелеевича. Не каждый день тебе исполняется пятьдесят, хочется сделать всё красиво и чтоб окружающим запомнилось это как большой светлый праздник.

Занимаясь грядущим юбилеем, с головой погрузившись в подготовку к нему, Пётр Пантелеевич ощущал какое-то беспокойство. Будто что-то где-то когда-то уже было связано с юбилеем, но он не мог ничего вспомнить. Какие-то смутные ассоциации грызли его изнутри, он мучительно пытался понять, что это и откуда такие ощущения, но у него ничего не выходило. ЭТО сидело слишком глубоко, выманить ЭТО наружу он никак не мог. Что-то такое неуловимое, неведомое это было, словно витало в воздухе. Пётр Пантелеевич за свою жизнь побывал на многих юбилеях друзей и знакомых, но это было нечто другое. И он никак не мог понять, что за ощущения его мучают. В конце концов, он сумел усилием воли прогнать от себя это наваждение.

В день юбилея зрительный зал Дворца культуры железнодорожников не мог вместить всех желающих поздравить Петра Пантелеевича. Раскрасневшийся, растроганный, юбиляр сидел на почётном месте и принимал поздравления. Приехал сам министр путей сообщения СССР, хорошо сказал о нём с трибуны, вручил ему поздравительный адрес и подарок – золотые часы с памятной гравировкой от министра. Выступали с поздравлениями от профсоюзов, от общества изобретателей и рационализаторов – у Петра Пантелеевича было запатентовано около двухсот изобретений и рационализаторских предложений, касающихся работы тепловоза, от союза писателей – перед юбилеем вышел его третий сборник стихов. Поздравляли коллеги с Одесско-Кишинёвской и с других железных дорог – Петра Семешко знали по всему Союзу как грамотного специалиста и порядочного человека. В этот день собралось много друзей и знакомых поздравить своего знаменитого коллегу. Слушая поздравления и те слова, которые о нём говорят, Пётр Пантелеевич периодически доставал платок и вытирал им лицо. Он не хотел показать всему честному народу, что у него наворачиваются слёзы. Если о нём так говорят – значит, он прожил жизнь не зря. Особенно ему было приятно, что всё это слышит его семья – жена Нина и сыновья Володя и Миша сидели в зале.