Рожденные ползать - [14]

– Ну, будет вам, Василий Петрович. Молодость – штука лихая. Все увидеть и потрогать хочется, – примирительно сказал сталкер.

– Забыл спросить, чего наверх-то полез? – повернулся к Мише комендант.

– Дела там у него. Важные, – ответил за парня сталкер. – На мир хотел посмотреть, себя показать.

– Эх, – отмахнулся Василий Петрович, – герой, тоже мне. Химзу испортил, не залатать. Станцию и меня переполошил. Смутьян, одним словом.

– Ничего, Василий Петрович, вот если выгорит наше дело… – сказал сталкер и замолчал, глядя на тлеющие угли костра.

– Не будем загадывать. Когда, кстати, к соседям пойдешь?

– Завтра. С утра. Отдохну – и можно выдвигаться. Я своих оставлю на станции, пусть побудут здесь?

– Пускай, отчего же нет. Тебе сопровождающий нужен. Дам тебе кого-нибудь. А то у дозорных на Домодедовской много вопросов будет.

– Так давай я Мишу возьму?

Миша, все это время внимательно слушавший их разговор, но молчавший, удивленно уставился на Немова:

– Куда возьмете?

– Сопровождающим. На Домодедовскую. Объяснишь дозорным там и людям местным, что свой человек, – и Василий Петрович кивнул на Немова. – А что? Мысль. Толку-то от тебя сейчас на станции – работать нормально не сможешь со своим плечом, а ноги вроде целы. Вот и проводишь человека.

– Решено, – махнул рукой сталкер. – Беру его с собой.

Миша обрадовался неожиданному подарку судьбы. Общество Немова ему нравилось, тот мог рассказать, что творится вокруг, в этих мрачных, тесных и сырых подземельях. Да и про поверхность парню не терпелось услышать.

– Ну как? Составишь мне компанию?

Миша кивнул и не смог скрыть сияющую улыбку. Его душа стремилась к новому, неизведанному. Сидеть на станции и выполнять без конца одну и ту же работу было скучно. При мысли о небольшом приключении на душе потеплело.

– Ну, договорились, значит, – вставая, сказал Немов. – Завтра утром в восемь выдвигаемся. Сам встанешь или будить придется?

– Встану, конечно, – ответил Миша. Он привык подниматься рано, часов в семь. В восемь обычно на станции начинался трудовой день. Он умывался, завтракал в столовой и шел на ферму или в мастерскую, где проводил ежедневно, кроме одного выходного, по семь часов. Затем заступала новая смена, и Миша отправлялся в учебку, где тренировал тело и дух. Вечер обычно был свободен.

– Значит, договорились. В восемь встречаемся здесь, у южных гермоворот.

Глава 3 Задушевные разговоры

Они шли медленно. Миновали дозорного на пятидесятом метре, с которым Миша перекинулся парой ничего не значащих фраз, зажгли от костра факелы и продолжили свой путь. Миша любил эти туннели, они были для него родными, он хорошо изучил здесь каждый камешек, каждую щель. И факел ему совсем не был нужен. Он мог спокойно добраться до Домодедовской и дальше по ветке до Красногвардейской в полной темноте. Но Немов взял несколько факелов, да и лицезреть своего спасителя и наблюдать за ним было интересно. Немов шел, всматриваясь внимательно под ноги и вдаль. Ему этот туннель не был знаком, сталкер оказался здесь впервые, и он, как и любой другой чужак, часто встречающий на своем пути опасности, был настороже и привычно опасался неизведанной темноты впереди.

Ржавые рельсы отливали красным в свете факела, бесконечно уносились вперед, подгнившие шпалы, продавленные за два десятка лет многочисленными ботинками, благодарно отзывались шорохом на поступь ног.

Миша хотел о многом расспросить Немова, но не решался первым завязать разговор. Заметив, что парень не сводит любопытного взгляда с лица сталкера, боец усмехнулся:

– Так и дыру в голове моей прожжешь.

Миша смутился, поспешно отвел взгляд.

– Да шучу я, – потрепал по плечу парня Немов.

Миша скривился от внезапной боли, пронзившей перевязанное раненое плечо, и прикусил губу.

Сталкер заметил гримасу Миши:

– Извини, дружище. Забыл про твою рану.

И тут же добавил:

– Считай, что прошел свое первое боевое крещение, а раз жив остался, то оно вышло удачным. Теперь девки проходу не дадут, ты же с такой тварюгой наверху встретился, а ничего, цел.

В туннеле было прохладнее, чем на родной станции, жар и чадящая копоть от костров остались позади, уступив место сырому воздуху перегонов.

– Знаешь, Миш, когда я был в твоем возрасте, никогда не задумывался о будущем, жил беззаботно, строил планы, влюблялся. Казалось, я все успею, весь мир лежит передо мной. И вдруг этого привычного мира не стало.

Немов переложил факел из правой руки в левую, поправил лямку свисавшего через плечо рюкзака, из которого торчали запасные факелы, и повел широкими плечами.

– Порой, когда кажется, что хуже уже быть не может, с оптимизмом начинаешь смотреть в будущее. Будущее, которого нет… Вот такой вот получается парадокс. Каждый следующий день начинается с осознания того, что ты проснулся и все еще жив. Лампочки в сорок ватт и костры давно заменили солнечный свет, туннельные сквозняки – свежий ветер, а платформы и служебные помещения станций – уютные квартиры и дома наверху. Человек больше не властвует в мире, который лежит на поверхности, он проиграл битву за планету Земля, проиграл сам себе, но не остановился в своих стремлениях покорить себе подобных. В новом мире, ограниченном стенами и туннелями, пронизывающими земную твердь на сотни километров, мы продолжаем гнуть свою линию, убиваем друг друга, чтобы захватить новые станции, как будто мало нам общей опасности в виде мутантов и тварей с поверхности. Если бы ты знал, что потерял человек… Ты еще слишком молод, и тебе проще воспринимать окружающую действительность, поскольку ты не видел мой мир.