Рождение таблетки. Как четверо энтузиастов переоткрыли секс и совершили революцию - [17]

Время для всей этой шумихи было самое подходящее. Даже люди, не озабоченные женским правом на свободный секс, начали задумываться о том, что контроль рождаемости мог бы послужить общественному благу. В тысяча семьсот девяносто восьмом году безвестный английский священник Т. Р. Мальтус опубликовал «Опыт закона о народонаселении», где утверждал, что большинство страданий на земле вызваны «постоянным стремлением [человечества]… расти больше, чем то позволяют средства к существованию». Чарлз Дарвин верил, что люди со временем становятся все более плодовитыми, а любовник Маргарет Сэнгер, Хэвлок Эллис, считал, что с тех пор, как людей стала меньше занимать борьба за физическое выживание, человеческое сексуальное желание выросло. Свой вклад в увеличение численности семьи внесли рост городов и промышленная революция, не говоря уже о строгостях католической церкви. Одновременно с ростом рождаемости падала – благодаря достижениям естественных наук и медицины – смертность. Первые два – пять миллионов лет человеческой истории мировое население никогда не было больше десяти миллионов, и рост его не превышал нулевой отметки. Рождаемость и смертность почти уравнивались. Но когда люди начали возделывать землю и разводить скот, то стали жить дольше. К тысяча шестьсот пятьдесят восьмому году численность мирового населения достигла пятисот миллионов. К тысяча восьмисотому она превысила миллиард, а в тысяча девятисотом приблизилась к двум.

В изобильных землях Соединенных Штатов контроль за населением не был насущной экономической проблемой. Но он становился насущной проблемой социальной. В больших семьях детей заставляли бросать школу и идти работать. Семьи с десятком и более детей часто теснились в трех-четырех комнатах; в таких семьях кто-нибудь из детей неизбежно умирал или уходил на улицы, где становился преступником. Тысячи сифилитиков продолжали рожать зараженных детей. Одна такая женщина писала Сэнгер:

Сегодня я – мать шестерых живых детей и двоих недоношенных. Моему старшему уже двенадцать, и он с рождения беспомощен. Остальные дети очень бледные, их приходится то и дело водить к доктору. Одна из дочек слепа на левый глаз. После рождения последнего ребенка я пыталась держаться подальше от мужа, но это вызывало ссоры, и однажды он от меня ушел, сказав, что я не выполняю долга жены.

К тысяча девятьсот двадцатому году у Сэнгер было множество новых союзников. Более 4,7 миллиона американцев, многие из рабочего класса или семей иммигрантов, отслужили во время Первой мировой войны в армии, где узнали о венерических заболеваниях и презервативах от товарищей-солдат и проституток. В Европе достать презервативы было легко, они неофициально продавались во многих правительственных американских кафетериях. Когда война закончилась, ситуация с венерическими заболеваниями стала настолько серьезной, что многие американцы начали рассматривать секс как вопрос общественного здоровья, достойный научного исследования и внимания общества. Правительство Штатов начало тратить миллионы на кампании по оздоровлению общества, чтобы предотвратить распространение болезней, передающихся половым путем. Органы здравоохранения получили поддержку судьи апелляционного суда Нью-Йорка, который ранее подтвердил приговор Сэнгер по поводу нарушения законов о пороке, но зато впервые постановил, что врачи могут прописывать контрацепцию для здоровья женщины.

Для Сэнгер этого было недостаточно. Врачи назначали контрацепцию только в самом крайнем случае, и даже тогда – что они могли прописать? Не было надежных средств предохранения, кроме, может быть, презервативов. Чтобы использовать презерватив, нужно согласие и сотрудничество мужчины, а Сэнгер по опыту работы в бедняцких районах Нью-Йорка знала, что мужчина обычно не против шести-семи детей, лишь бы у него была возможность получать секс всегда, когда придет настроение. С последствиями разбирались именно женщины – не только потому, что они вынашивали детей, но и растили их тоже они. В тысяча девятьсот девятнадцатом году Сэнгер писала:

Хотя его никто не избавляет от страданий, это правда… гораздо сильнее страдает она. Это она долго носит, рожает и вскармливает нежеланное дитя. Это она дежурит возле ложа страданий, где мучается ребенок, потому что родился в перенаселенном доме… Это ее плотскую тягу убивает страх нежелательной беременности. Это она в первую очередь и потому безнадежно лишается возможности самовыражения.

Резиновые презервативы продавались в жестянках и носили имена «Шейх», «Рамзес», «Павлин» и «Золотой фазан». И хотя они были дешевы, эффективны и широкодоступны, для Сэнгер этого было мало: она больше волновалась о контроле рождаемости, чем о предотвращении заразных болезней. Но, во всяком случае, решение судьи сделало ее работу законной, и она начала находить поддержку у тех, кто раньше не осмеливался вслух высказываться в защиту контроля рождаемости.

«Отношение церкви к контролю рождаемости должно измениться, – говорил преподобный доктор Карл Рейланд, один из либеральных лидеров протестантской епископальной церкви Нью-Йорка. – Она должна поддержать этот метод повышения качества жизни. Возражения на религиозных основаниях – нерелевантны». Рабби Стивен С. Уайз, основатель Американского еврейского конгресса, заявлял, что «сакральное отношение к жизни не предполагает, что порождение ее должно быть неограниченным и бесконтрольным; напротив, людям следует желать завести детей лишь тогда, когда они могут создать им условия, делающие жизнь достойной того, чтобы жить». С этим соглашались многие врачи, работавшие волонтерами в клиниках, которые открывала Сэнгер. Даже некоторые суды подтвердили легальность контрацепции. И только Конгресс, легислатуры некоторых штатов и римско-католическая церковь продолжали держаться. Важно, однако, что сопротивление исходило от окопавшихся консервативных институтов, а не от широкой публики. Общество услышало то, что хотела сказать Сэнгер, – и не через один канал.