Рождение таблетки. Как четверо энтузиастов переоткрыли секс и совершили революцию - [105]

• • •

Со времен своей поездки в Японию в пятьдесят пятом году, если не раньше, Пинкус себя плохо чувствовал. Он страдал от расстройства желудка. На фотографиях начала шестидесятых он бледен и измотан, мешки под глазами тяжелее обычного. В августе тысяча девятьсот шестьдесят третьего года его личный врач провел несколько исследований, показавших, что селезенка у Пинкуса увеличилась так, что заполнила собой всю левую верхнюю часть брюшной полости. Имелась гипертрофия простаты, лейкоцитоз, зашкаливающий тромбоцитоз. Врач счел, что это, скорее всего, рак костного мозга.

Пинкус не сознался коллегам в своем диагнозе, но и они, и друзья заметили, что ему недостает его обычной энергии и улыбчивости. Поползли слухи, что он болеет, но Пинкус все отрицал.

«Я здоровее, чем когда-либо за многие годы», – сказал он одному из коллег в шестьдесят шестом году и продолжал работать.

Таблетка оказалась величайшим событием его жизни. Он не уставал повторять, что не смог бы ничего сделать без Мак-Кормик, Сэнгер, Рока, М. Ч. Чжана, Эдрис Райс-Рэй и многих других. После того, как таблетка получила одобрение FDA в Соединенных Штатах, после того, как взлетели продажи, после того, как Пинкус начал читать письма от женщин, для которых эновид был точно услышанная молитва, его интерес ушел из чисто научного поля, – Пинкус уверовал в Таблетку и стал ее проповедником.

Исполнительный секретарь клиники «Планирования семьи» в Сент-Поле, штат Миннесота, написал ему, что «недавно повстречал женщину, которая сообщила, что расцеловала ваш портрет (в нашей местной газете) – настолько она вам благодарна. Первый год за восемь лет брака она не беременна».

Некоторые женщины жаловались на набор веса, другие на тошноту. У многих увеличилась грудь – настолько, что продажи лифчиков размера «C» с шестидесятого по шестьдесят девятый год выросли наполовину. Феминистка Глория Стейнем перешла с диафрагм на таблетки и написала об этом в журнал «Эсквайр». «Для начала, – говорила Стейнем, – это более эстетично, чем медицинские приспособления, а поскольку таблетка химически предотвращает овуляцию, ее прием никак не приурочен по времени к половому акту».

Остаток своих дней Пинкус посвятил усовершенствованию таблетки и распространению ее по миру – особенно в Азии, куда он часто ездил. Возможно, его болезнь была с этим как-то связана. Он знал точно, что ничего и близко такого масштабного уже не сделает.

Пинкус на своем изобретении заработал сравнительно немного – только зарплату от «Сёрла» и дивиденды от купленных акций. Но он никогда не жаловался: со времен детства в фермерской коммуне в Нью-Джерси деньги им не управляли. Он всегда вел жизнь, которая его устраивала, и занимался работой, о которой всегда мечтал. Важной работой, доказывающей мощь его ума, оставившей след в истории.

В шестьдесят первом году с помощью эновида предохранялись четыреста тысяч женщин. Годом позже это число удвоилось, затем выросло до 1,2 миллиона. К тысяча девятьсот шестьдесят четвертому «Сёрл» начал продавать «Эновид-Е» с дозой гормонов всего по 2,5 миллиграмма, что уменьшило цену для потребителей до 2,25 доллара и для многих убрало или снизило побочные эффекты. В шестьдесят пятом году более 6,5 миллиона американок сидели на таблетке, таким образом оказавшейся самой популярной формой предохранения в стране. Примерно в это время, когда таблетка стала настоящим феноменом, некоторые газеты начали писать ее с заглавной буквы «Т».

Вместе с успехом пришла критика. Родители, учителя и многие другие тревожились, что изобретение Пинкуса не только облегчает сексуальное удовольствие, но и распространяет хаос. О Таблетке говорят школьницы и студентки – «а многие и используют», – говорилось в статье журнала «Ю эс Ньюс энд Уорлд Рипорт» в шестьдесят шестом году. Там же было написано, что городские власти навязывают таблетку получателям социальных пособий. Журналисты беспокоились, что вскоре сексуальные ограничения уйдут в прошлое, секс упростится, станет рутинным, лишенным романтики, тайны и всех табу. «Станут ли сношения обычными и случайными – как у животных?» – спрашивал журнал, вторя опасениям, которые давно высказывала католическая церковь. Уже ходили слухи о «сексуальных клубах в старших классах», об обмене женами и «домохозяйках, зарабатывавших деньги проституцией – иногда с ведома и согласия мужей».

Студентки колледжей начали требовать, чтобы в медицинских центрах кампусов распространяли новый контрацептив. Один из гинекологов говорил, что «без малейших колебаний» выписывает таблетку восьми – десяти студенткам в месяц, замечая: «Лучше уж пусть у меня просят таблетку, чем аборт». В шестьдесят шестом году журнал «Кандид» попросил Пинкуса ответить на обвинения, что он «играет с жизнью женщин». Пинкус напомнил журналисту, что изобретал таблетку для женщин и по запросу женщин. В любом случае ни он, ни таблетка ни с чьей жизнью не играет. Наука – всего лишь инструмент. Люди используют его так, как пожелают. Более того, сказал он, перемены только начинаются. Скоро женщинам будет доступен другой препарат: его можно будет пить после секса, чтобы точно не забеременеть. Он назвал это таблеткой завтрашнего дня и уже начал обсуждать ее с французским ученым по имени Этьен Больё, которому предстояло на основе половых гормонов создать RU‐486 – так называемую таблетку для аборта. Она станет доступна во Франции в восемьдесят восьмом году, а в Америке – на двенадцать лет позже. Пинкус также предвидел, что детей для бесплодных женщин смогут вынашивать суррогатные матери. Словом, сказал он, достижения репродуктивной биологии стремительно изменят процесс производства человеческих существ. Но это не значит, что ученые играют с чужой жизнью – они просто исследуют возможности.