Рождение разума. Загадки нашего сознания - [42]

Несмотря на то что Дарвин ссылается на принцип «пристрастия к большему хвосту» в половом отборе, он не объясняет, почему это происходит. Я предполагаю, что это происходит в результате развития еще более базового психологического закона, встроенного в наш мозг, который изначально эволюционировал по другим причинам, например, способствовал различительному обучению.

Исходя из принципа нашей серебристой чайки, то есть положения о том, что оптимально привлекательная стимуляция не должна гнаться за любым очевидным поверхностным сходством с оригиналом (из‑за уникальности нервных кодов восприятия), возможно, появятся новые направления морфологии, в которых не будет экстренных функциональных «подписей» и причудливых признаков. В этом отличие от популярной ныне точки зрения о том, что естественный отбор хвостов, огромных до нелепости, происходит оттого, что они являются «маркерами» отсутствия паразитов. Например, некоторую рыбку привлекает ярко-синяя точка, которой экспериментатор отмечает потенциальную партнершу, несмотря на то что у нее нет даже отдаленного сходства с этой рыбкой. Я предсказываю будущее появление рыб с синими точками, даже если такая точка не является ни половым или родовым признаком, ни свидетельством наличия хорошего гена, способствующего выживанию.

Обратите внимание, эти принципы имеют положительную обратную связь между наблюдателем и наблюдаемым. Когда «торговая марка» вида запущена в зрительную систему мозга, потомок, у которого будут более выраженные признаки этой «марки», имеет больше шансов выжить и размножиться, распространяя, таким образом, это качество дальше. Поэтому оно становится еще более надежным видовым признаком, тем самым способствуя выживанию тех особей, мозг которых эффективнее определяет «торговую марку» вида. Таким образом, происходит прогрессивное распространение признака.

6. Другой способ проверки этих идей — измерение кожно-гальванической реакции (КГР), которая является показателем глубинного уровня вашей эмоциональной реакции на что‑либо. При усилении реакции ладонь потеет, а следовательно, проводимость руки повышается. Мы знаем, что знакомые лица обычно вызывают более сильную реакцию, чем незнакомые. Это происходит за счет эмоционального импульса узнавания. Разумно было бы предположить, что реакция на карикатуру знакомого лица или его изображение в стиле портретов Рембрандта должна быть более сильной, чем на реалистическое фото того же лица. (Можно проконтролировать эффекты новизны, вызванные преувеличением, и сравнить их с реакцией на произвольно деформированное знакомое лицо или «антикарикатурное» изображение со стертыми различиями.)

Я не утверждаю, что КГР может служить исчерпывающим средством измерения эстетической реакции человека на искусство. На деле она является показателем возбуждения, а возбуждение не всегда соотносится с красотой — оно лишь подразумевает «нарушите равновесия». Однако трудно отрицать, что «нарушение равновесия» также может быть частью эстетической реакции: вспомним Дали или «пьяных коров» Дэмиена Херста[74]. Уже никого не удивляет тот факт, что мы парадоксальным образом умудряемся получать «удовольствие» от фильмов ужасов и головокружительных автогонок. Возможно, такая активность предоставляет мозговым системам тренировку, чтобы противостоять будущим реальным угрозам, то же можно сказать и об эстетических реакциях на деформированные, захватывающие внимание зрительные образы. Когда некий объект или явление бросается в глаза и привлекает внимание просто самой своей природой, то побуждает смотреть на это, чтобы увидеть нечто большее. Таким образом выполняется по крайней мере первое требование искусства. Однако «привлечение внимания» является ведущим также для произвольно деформированного лица и карикатуры, хотя только последняя будет иметь дополнительный компонент — максимальное смещение. В конечном итоге эти различные «компоненты» эстетической реакции будут усложняться по мере нашего продвижение в понимании связей между зрительными областями, лимбическими структурами и логикой, которая ими руководит («законами», которые мы обсуждаем).

Итак, произвольно деформированная обнаженная натура будет возбуждать только миндалину («интерес + страх»), тогда как максимальное смещение бронзовой скульптуры Чола будет возбуждать миндалину (интерес) и перегородку и прилежащее ядро (что добавляет «удовольствие» к нашему коктейлю, и мы получаем «интерес + удовольствие»).

Здесь может быть уместной аналогия с тестами на IQ[75]. Большинство людей согласится с тем, что нелепо измерять многомерное и сложное качество — человеческий интеллект, используя такую одномерную шкалу, как IQ. Тем не менее, к примеру, лучше нанять матросов в спешке, чем остаться без них совсем. Человек с коэффициентом 70 вряд ли удовлетворяет любым стандартам а коэффициент 130 скорее всего не будет признаком глупости.

В этой связи я полагаю, что даже КГР может предоставить лишь грубое измерение эстетической реакции, но это лучше, чем ничего. И кроме того, это может быть особенно полезным в сочетании с энцефалографическими данными и реакциями одного нейрона. Например, карикатура или картина Рембрандта могут эффективнее активировать клетки веретенообразной извилины, отвечающие за распознавание лица, чем реалистическая фотография.