Рождение - [61]

— Я умоляю тебя спасти её! Я всё, что хочешь, сделаю! Помоги нам!

— Да что ты, в самом деле! Встань сейчас же! Я же не сказал, будто обязательно скончается! Есть крохотный шанс. Вдруг удастся? Кто ж знает? Я же не мясник! — взгляд просящего несколько беспокоит, следует постараться воззвать к разуму, насколько возможно.

— Но… Если ты поймёшь, что… Ты же спасёшь её? Правда? — болезненно настаивал бывший пахарь.

— Я буду считать, словно бы ты сделал сегодня свой выбор. Если мне придётся решать, кого из них оставить в живых, то я буду руководствоваться именно им. Так хорошо? Успокойся! Тебе не следует показывать при ней наши опасения.

— Да. Конечно. Но ты дал слово! — тяжело поднялся наследник Шамула.

— Да. И сдержу его. Не для неё. Для тебя, — с недовольством уточнил старый товарищ, по лицу которого сложно стало разобраться во всей смеси эмоций, заполнившей внезапно рассуждения. Следует рассказать всё женщине, стараясь не раскрывать сути.

Тишина в первый момент даже встревожила. Силион с очевидным усилием разомкнула веки и попыталась что-то произнести, но мысли, видимо, ещё путаются. Связного ничего не вышло.

— Мы уцелели. Странно, правда? — попытался улыбнуться в пространство вошедший и невольно остановился. За дверью всё было раскрыто, а сейчас очевидно: не с чего начать разговор.

— Я поняла, о чём он умолчал. Я подозревала. Я… Не знаю, как вы к этому отнесётесь, господин, но… Травмы слишком незначительны, чтобы вывести из нормального функционирования обученную наследницу баронского титула. Я… не хотела Вас расстраивать, — чуть хриплый голос сорвался и утих в поисках новых сил и слов. Возможно, опять случайно прочла мысли своего спутника по нелёгкой дороге судьбы.

— Следовательно, ничего нового я тебе не скажу. Облегчает задачу, надо признать. Я был бы очень рад. Мы… Я… у меня до сих пор нет детей, но я хотел бы… Хотя вышло несколько… неожиданно.

— Да. Неожиданно… Я думала: это невозможно. Иначе спросила б о Вашем желании раньше, — малышка вздохнула и посмотрела куда-то в пустоту. Судя по унылому облику, очень не радостные рассуждения крутятся в уме. Только высказывать вслух желания нет.

— Может, всё-таки скажешь? — грубо сорвалось из-за её чрезмерной серьёзности.

— Да… Хотя, наверное, Вы и сам в курсе… Это практически невозможно. Не стоит себя тешить иллюзиями. Я постараюсь, раз Вы хотите. Приложу все усилия, на какие способна. Тем более, физиология кровной кандидатки достаточно тренирована и сплетена с мышлением, чтобы… Но я не волшебник. Только маленькая григстанка… Я буду стараться, однако не могу гарантировать успех, господин Ланакэн. Как бы мне ни хотелось этого…

— Ага. И всё-таки… Жизнь и риск всегда что-то родственное. Разве нет? Что изменилось? — постарался стать уверенным и пренебрежительным Осилзский, но даётся с трудом. Чувство вины давит на мозг. Раздражает и выводит из привычно рассудительного состояния ума. И что-то будит желание просить прощение за содеянное вопреки собственной воле. Хотя поднимать тему не хочется. Даже теперь что-то мешает общаться на равных, заставляя испытывать ещё и отвращение к самому себе. Слишком много различий, слишком много препятствий… Так почему же они вместе?

— Всё очень сложно. Настолько сложно, что мне не всегда доступны причины, движущие Вами, господин Осилзский, — чуть слышные слова долетели, словно б издалека… Сквозь какие призмы выводов их принесло, остаётся лишь догадываться. Но это отнюдь не светлые размышления… Словно бы тьма окружающего Убежища прокралась внутрь… Сырая и холодная. Неуютная, но единственно возможная в чудовищном мире, где сейчас двое пытаются сотворить историю человечества, невозможную для реальности.

* * *

Соул стоял на берегу подземной реки и пытался уловить хоть какое-то движение под стеклянной гладью. Словно б и не вода… Только звук откуда-то тихого журчания выдаёт истинную суть видимого. В груди похолодело от предчувствия беды. Слова друга режут сердце напоминанием о свершённом грехе: «Ты же врачеватель… Ты же знаешь…» Надеется, всё обойдётся с этой малознакомой девочкой, ибо, сколь бы ни ненавидел её тут присутствие, не смог бы равнодушно смотреть уже на гибель. Но, даже при учёте самого благоприятного исхода, не получается из этого вывести ничего путёвого. Сын Осилзского всё равно не будет никогда полностью человеком. Не зелёная радужка, так память окружающих сделают изгоем… И даже григстаны, иначе, чем на врага, никогда на него не посмотрят. Мир жесток к полукровкам, однако изложить данное товарищу не достало храбрости. Тални нерешительно остановился около, сомневаясь, как поступить лучше. У соратника настолько мрачное выражение на чертах, что появилось впечатление, будто тому лучше б оставаться наедине с перепутавшимися, словно потрёпанная ветром паутина в бурю, думами. Паренёк хотел бы помочь, но не уверен: нужна ли его помощь или он превратится в раздражающую помеху собственным выводам. Что-то в тайном подземелье меняется. С нынешнего ли дня, или оно пришло в медленное движение раньше, однако окружающие стали думать над тем, о чём прежде и не догадывались.