Рождение - [58]

Наконец, из-за холма, открылась панорама на обратную сторону фермы. Здесь возвышается несколько крепких каменных сооружений, ограждённых высокой стеной. Все поторопились укутаться в плащи, следуя примеру нового знакомого. Дальше двинулись в тишине. У подножия ограды густо разросся кустарник. Видимо, здесь всё не менялось уже много десятков лет. Невнятной липкой грязью к размышлениям прилипло, сколь много человеческих жизней здесь прервалось. Шоу инстинктивно провёл ладонью по горлу и заставил себя успокоиться. Таузски жестом указал, куда идти. Под самый большой куст можно пробраться, встав на колени. Именно за ним под камнями виднеется узкий ход, позволяющий с некоторыми неудобствами забираться внутрь непрошеным визитёрам. По ту сторону все переглянулись. Теперь нет причин сомневаться, что Римм достоин доверия. А проводник тяжело вздохнул, вымученно улыбнулся и поплёлся дальше. Теперь отступать ему уже некуда. Свершилось. Долг чести выполнен, хоть отныне он предатель. Неприятно, однако… Их семья всегда поддерживала прежнего барона. Всё должно было решиться на Испытании Крови. И все знали, чем процесс завершится. Никто не ждал подвоха. И всё-таки произошло тайное событие. Результат налицо: новое руководство, буквально помешанное на истреблении одного из довольно распространённых видов на подвластной территории. А кризис с каждым днём всё очевиднее. И без сомнения: прежнего основного претендента на титул не допустят доказать своё превосходство. Победить можно разными способами. Иногда — не слишком честными и справедливыми. Именно так обстоят нынешние дела. И стареющий князь почему-то во всём заинтересован, покровительствует сыну прежнего Окналзски. Многовековые устои необычайно шатки. А ведь вся культура сообщества зиждилась на них ещё с легендарного Первого Князя!

Тряхнув короткими торчащими светлыми волосами (жест превосходно раскрыл глубину волнения — столь короткая стрижка не даёт повода), григстанин направился к дощатой дверке, ведущей внутрь здания с минимальным количеством окон. Судя по шуму внутри, переполох с противоположной стороны уже создан. Выждав немножко, пока переговоры не затихли где-то в другой части помещения, группа тихонечко взломала хлипкую защёлку и вошла. Омерзительный запах заставил бессознательно отпрянуть. Только юный союзник не сразу догадался, почему все остановились, хоть никаких видимых препонов не наблюдается. Риул позеленел, но преодолел приступ дурноты. Чуть дальше здесь же стоят громадные столы, заваленные частями прежде живых людей. Аккуратно распределённые, рассортированные перед погрузкой. Охлаждение работает с едва различимым шипением. Пара термических ящиков уже стоят, упакованные и готовые к отправке.

— Здесь разделочный зал снизу. Они там. Я слышал, как об этом говорили… Нельзя останавливаться, — позвал григстанин. Соул кивнул и ободряюще потрепал по плечу ослабевшего товарища. Картограф мотнул головой, наверное, побоялся, как бы голос не задрожал и не выдал то, что на сердце. Надо контролировать себя. Волю слабости можно будет дать лишь по возвращении. Иначе завалят всю операцию, представляющую из себя сплошной набор бредовых авантюр.

* * *

Старательно приведя себя в порядок, Ндуву придирчиво окинул собственное отражение. Удалось привести облик к благопристойному. Нудно, горько и больно… Как бы то ни было, а всё-таки они годы жили под одной кровлей… Впрочем… Если бы Силион не родилась, то его судьба сложилась бы иначе! А рядом теперь сидел бы на любимом раскладном кресле Дор! Единственный, кто не предавал никогда… Тот, кто знал всю горечь страдания по утраченному положению старшего и любимого сына. Ведь отец любил своих сыновей когда-то! Когда-то… В то туманное время, которое и память-то уже едва хранит… Когда существовала ещё семья Окналзски. И не приходилось натягивать уважительную мину при дочери животного, оказавшейся ни с того ни с сего нужнее и важнее мальчиков. И именно она посмела прервать жизнь брата! Именно она! С губ слетело недостойное положения ругательство, сменившееся грубыми проклятьями. Расквитается за всё! Пусть не вернуть расположения отошедшего в иной мир предателя-отца, пусть немного ветреный и недальновидный Дор больше не поднимет настроения, обронив детски-невинную шутку… Но за все утраты, за все предательства и ограничения, пришедшие в жизнь Ндуву когда-то, ответит надменная девчонка-полукровка! И плевать, что за спиной шепчутся недоброжелатели, будто у него не сердце, а маятник. Он будет наслаждаться её страданием, её болью. Научит, каково терять близкого. Ведь не равнодушна же к самцу полуживотному, чем-то заинтересовавшему князя (лишь сам многоуважаемый Фунал осведомлён о причине собственного навязчивого стремления к грубому примитивному существу, чем-то вызвавшему высокопоставленное внимание к собственной персоне). И вновь ослепила жажда рвать на части, тонуть в море воплей и мыть пальцы в алой тёплой субстанции, освобождённой от уз вен… Жажда мщения не оставила и тени рассудительности, убив даже намёки на сострадание.

Осилзского привели первым. Приковали к стене напротив широкого стола с инструментами для развлечений барона Руали и вскоре затем втолкнули Силион, пребывающую в смятении. Пленница неподвижно стояла, пока конвоиры затягивали ремни на тонких запястьях. Возникает иллюзия: даже дышать боится. Но вот пришёл Ндуву, предусмотрительно одетый в чёрную кожаную одежду, чтобы не пачкать особо любимые им тонкие кружева светлых рубашек. И они остались втроём. Воцарилась томительная тягучая тишина, нарушаемая потрескиванием огня в открытом очаге. Высокородный палач раздумывает над чем-то, исследуя пленных, остановился на человеке.