Рождение психоаналитика. От Месмера до Фрейда - [23]

Мы воспроизвели здесь подробно ход лечения этого типа, чтобы показать, что его эффективность с очевидностью зависит от целого ряда трансферентных реакций, значение и практическую необходимость которых магнетизеры чувствовали, хотя и не нашли им четкого объяснения. Во всяком случае, врачи-магнетизеры использовали, как мы увидим, гораздо более сложные приемы, нежели сторонники метода внушения.

В частности, Пюисегюр, хотя он и не смог построить теорию трансфера, сознавал, что животный магнетизм проявляется в виде ряда катартических реакций, позволяющих дойти до истоков болезни, и отдавал себе отчет в том, что эти реакции достигаются лишь ценой предшествующего аффективного воздействия больного на врача. Он почувствовал значение трансфера, хотя и не выразил его в четкой форме; он понимал, что недостаточно время от времени усыплять больного, как делали многие магнетизеры той эпохи; он осознавал необходимость проведения настоящего лечебного курса, имеющего начало и конец.

«Магнетизер, не имеющий возможности, воли или желания уделить достаточно времени, чтобы довести магнетический курс до завершения, ни в коем случае не должен за него браться. Ибо больному, уже испытавшему целительное действие магнетизма, внезапное прекращение сеансов всегда приносит вред»^{69}.

Еще одно соображение убеждает нас в том, что магнетизеры признавали важность трансфера: они констатировали его исчезновение после излечения, а это доказывало, что в процессе лечения он был необходим. Приведем в этой связи высказывание Оливье^{70}.

«Влечение больного к магнетизеру иссякает вместе с породившим его недугом… Пока больной чувствует, что магнетизер ему необходим, что он приносит ему облегчение, больного влечет к магнетизеру властное чувство. Как только больной выздоравливает, он отдаляется от магнетизера, и привязанность такого рода[41] уступает место чувству признательности, чаще — равнодушию, а порой и неблагодарности».

Упоминание о «привязанности такого рода» — это интуитивная догадка о самой идее трансфера, определяемого автором как совершенно особое чувство, связанное с болезнью.

Мы уже привели достаточно много цитат; отметим теперь попутно, что почти никому из магнетизеров не приходила в голову мысль об отрицательном трансфере. На наш взгляд, этот удивительный факт можно объяснить следующим образом: отрицательный трансфер выражается преимущественно через acting out, принимающий форму симптомов. Уже Месмер видел в симптомах, освобождавших больных от приступов агрессивности, целительные кризы. Во всех таких случаях он считал необходимым присутствие врача. Предписание Месмера соблюдалось впоследствии всеми серьезными магнетизерами: ведь невозможно рассчитывать на то, что все лечение пройдет исключительно под знаком положительного трансфера.

Симптом всегда носил психосоматический характер и часто вынуждал магнетизера приходить к пациенту ночью и проводить долгие пассы. Доброта и стремление облегчить страдания — качества, за которые так горячо ратовали Пюисегюр и Делёз, — находили здесь применение, на первый взгляд вполне прозаическое: не сердиться на больного, не раздражаться на его симптомы; магнетизеры хорошо понимали необходимость относиться к подобным проявлениям с той же доброжелательной нейтральностью, с какой психоаналитик относится к фантазмам своего пациента. Умение наблюдать за всей симптоматикой участливо и хладнокровно, не теряя воли к излечению, называется на языке современного психоанализа отсутствием у врача контртрансферентных реакций.

В «магнетической» ситуации больной регрессирует до конфликтов своего раннего детства. Испытываемые им чувства.(«ты мне надоел, мне противно на тебя смотреть, вот уйду совсем» и т. п.) выражаются не в форме словесных реакций, а через соответствующие психосоматические симптомы: рвоту, понос, обмороки и т. д. Заметим, что они проявлялись и до лечения и лишь усиливались, покуда не находили себе «выход» на кого-то, кто принимал и устранял их с помощью магнетических пассов (символ ласк).

Магнетическое лечение в целом представляло собой катарсис, переживаемый как садомазохистское отношение с магнетизером (объектом трансфера). Глубокая регрессия, которой добивались Пюисегюр и Делёз, и одновременно строго дуальное отношение (подобное доэдипову отношению между матерью и ребенком) исключали всякую возможность проявления взрослого эротизма (любовный трансфер). Однако риск любовного трансфера мог возникать при неполной изоляции. Резимон, например, ограничивался погружением пациентов в поверхностный сон и, следовательно, позволял прорываться вспышкам любви или приступам гнева, с которыми он не умел справляться.

В целом этот метод магнетического лечения был гораздо тоньше и сложнее, чем месмеровский магнетизм, основанный на одном только внушении. К сожалению, этот метод остался чисто эмпирическим и, не найдя своего теоретика, канул в забвение. Лишь благодаря открытиям Фрейда мы можем сегодня вскрыть его механизмы; в их основе лежит тот факт, что acting out, как и фантазм, может иметь катартическое значение, что оно способно «разрядить» эмоцию, порождающую симптом. Возникает вопрос, не могут ли некоторые принципы магнетического лечения пригодиться в наше время для лечения психосоматических расстройств