Рождение Клеста - [6]

Кстати, об ухажёрах. Избитый жених (или его родители?) подал жалобу в суд, и моих родителей оштрафовали, на всю катушку. Отец плевался и грозился выгнать меня, дармоеда, из дома, так как я живу семье в убыток, и тюрьма по мне плачет; мама сидела тихо и только изредка всхлипывала. Я же сидел смирно и не спорил.

Моё первое упоение женским телом ослабло, и душа снова запросилась на тренировку. Нет, не по мне такой образ жизни: кувыркаться всю ночь, потом спать чуть ли не до обеда, ходить днём вялым, а вечером и ночью — снова куролесить. Мышцы затосковали по нагрузкам, я начал тяготиться ежедневным бездельем. И вот, наконец, я снова постучал в ворота школы.

— Ты вернулся, воин, — сказал Учитель, не меняя выражения лица, обтянутого жёлтой кожей. — Что ж, значит, твой путь начинается здесь.

Я отсутствовал долгое время, и вот сейчас увидел его как бы заново. Обратил внимание, что в его усах чёрных волосков уже не осталось, и сами усы стали более светлыми. Морщинки в уголках глаз углубились, и на лице стало больше коричневых пигментных пятен. Когда же он успел постареть? — в день нашей первой встречи он выглядел совсем не так… В моей груди защемило что-то, похожее на жалость.

Я шагнул во двор, вдыхая знакомые запахи пыли и трудового пота. В тот же миг получил шокирующий удар костяшками кулака в ямку правого предплечья. Учитель знал все болевые точки, бесспорно…

Я зашипел, зажал плечо левой рукой и резко отпрыгнул в сторону. Иначе получил бы второй удар: наш наставник не прощал расслабленных.

— Ты опозорил мою школу и моё имя, воин, — сказал Учитель менторским тоном. — Ты использовал мои знания и своё умение не для того, чтобы защитить слабого, а для того, чтобы утешить свою непомерную гордыню.

— Учитель! Он напал первый! И с ножом!

— Жалкий лепет я слышу. Ты испугался сапожного ножика, воин? Ты в воинском искусстве стоишь выше десятка таких обормотов, как тот, что напал на тебя, и поэтому должен был сделать всё, чтобы этот засранец не получил никакого увечья! Неужели ты не понял, что я учу вас не только защищаться, но и не наносить вреда разным глупцам и дуралеям!

Я молчал, подавленный, зажимая ноющее плечо.

— Ты не первый такой. Многие, очень многие мои ученики, вырастая, начинали использовать моё искусство в корыстных целях, потакая своему эгоизму. Ах, да, я и забыл, что в вашей стране понятия «эго» нет… Скажу так: потакая своим низменным чувствам. Каждая такая выходка — это удар в моё старое сердце. Ты разве не знаешь, что ваш достопочтенный бургомистр несколько раз грозился закрыть мою школу из-за того, что мои ученики вели себя недостойно? Что мне делать тогда? Жить, как растение? Но ты не желаешь знать ничего, что не касается тебя лично…

Я упал на колени и коснулся лбом земли в знак смирения. Это не наш ритуал, а той страны, откуда родом наш наставник, и исполнение его — пример абсолютного послушания страшно повинного. Я видел, как Учитель, не колеблясь, отказывался от ученика, который, по его мнению, должен был выказать ему такое смирение, — отказывался, невзирая на потерю платы за учёбу.

— Учитель! Чем я могу искупить свою вину?

Это тоже ритуальная фраза его страны. Во дворе висела гробовая тишина — никто из учеников не хихикал. Хорошо учёные, однако.

— Поговори с господином бургомистром. И, ради всех святых, каких ты знаешь — не убивай его. Не надо.

Я встал.

— Возьми шест, воин. Будешь сейчас биться со мной.

Разумеется, я, пропустив много времени и без разминки, был жестоко избит опытным бойцом, хоть и старым. Но, вы мне не поверите: знакомая боль ушибов оказалась так сладка и освежающе приятна, что я не обижался. Кроме того, Учитель мог бы и ударить меня шестом по затылку, но он, зафиксировав такую возможность, лишь покачал головой и простил такую мою страшную оплошность.

Мой визит к тогдашнему нашему бургомистру я запомню навсегда. Это был дядька тучный, зажравшийся в мирное время, в годах. Похожий на жирного хряка.

— Господин бургомистр! — я поклонился. — У меня к Вам огромная просьба.

Он, надменно восседая за столом, покрытым тяжёлым солидным сукном, тряхнул вторым подбородком:

— Чо тебе надо, парень?!

Я рассказал ему всю историю с уличной дракой из-за гулящей девки и наложенным штрафом и попросил не закрывать школу боевых искусств, клятвенно обещая впредь не хулиганить.

— У меня эта школа вот уже где! — рявкнул Боров. — Одни требуют её закрыть. Другие — просят не закрывать. И все — уважаемые люди. Большие люди! А ты кто, сопляк?

Я назвал себя, и своих родителей. Бургомистр захохотал, колыхая круглым брюхом и вторым подбородком:

— Ну, насмешил! Ой, умора! И я вот ТАКОГО должен слушать? Скоро ко мне говновозы начнут ходить с просьбами.

«Не убивай его! — взорвался у меня в голове голос Учителя. — Учись разговаривать с теми, кто выше тебя.»

— Простите, уважаемый, — смиренно я склонил голову, — что лезу к Вам со своими пустяками. Но наш Учитель — уважаемый в городе человек, и я не хотел бы, чтобы он пострадал из-за меня. Мы заплатили штраф потерпевшему — позвольте мне теперь сделать что-нибудь и на благо родного города…

Бургомистр поперхнулся своим толстым смехом и воззрился на меня удивлённо: