Рождение и гибель цивилизаций - [54]

Если кино находилось в то время под строжайшим контролем государства и лично товарища Сталина, то в литературе не все было однозначно. Она жила своей жизнью, не подчиняясь указующему персту главного Кота. Кроме Булгакова и Мандельштама, активно и честно творили

Викентий Вересаев (1867–1945), Николай Заболоцкий (1903–1958), Константин Симонов (1915–1979), Михаил Светлов (1903–1964). Особое место в нашей литературе занимал Илья Эренбург (1891–1967), уникально совместивший честность пера и близость к верхам. Роль в Отечественной войне Эренбурга необычайно велика.

Удивительное дело, но даже музыка, не подверженная государственному ритму сфера, явление скорее интернациональное, все же сделала поворот в сторону «кошкиного дома». В первую очередь речь идет о гениальном Сергее Прокофьеве (1891–1953), умершем чуть ли не в одночасье с «большеусым». Другой гений — Арам Хачатурян (1903–1978), создатель «Гаянэ» (1942) и «Спартака» (1951).

Архитектурным символом эпохи стал завораживающе мрачный знаменитый «Дом па набережной» (комплекс па улице Серафимовича) архитектора Бориса Иофана (1891–1976), хотя, прямо скажем, Коты далеки от лидерства в архитектуре, в ней, как и в военном деле, лидируют логики (Петух, Бык, Змея). «Дом на набережной» — а не Кремль или университет — это и есть самый главный «кошкин дом», в котором толкают речи, веселятся, арестовывают, предают, доносят, а потом завешивают былые грехи мемориальными досками…

И все-таки самым удивительным в феномене доминирования одного знака на протяжении 36 лет является выживаемость Котов в сталинской мясорубке. То ли Сталин чувствовал своих и ire карал, то ли время их охраняло. Уж на что Мандельштам перешел все пределы возможного, а и того Сталин не велел убивать. Эренбург, единственный член антифашистского еврейского комитета, который не был расстрелян, не был даже арестован. Михаил Булгаков и белую гвардию воспел, и заграницу рвался, ни одной буквой не польстил повой власти, а остался жив и даже был опекаем хозяином страны. Как вышло, что Николай Вавилов был репрессирован, а его родной брат, родившийся в год Кота, Сергей Вавилов (1891–1951), возглавил Академию наук?

Еще загадочнее судьба некоторых Котов — иностранцев. Например, избежал преследования главнокомандующий финнов Карл Густав Маинергейм (1867–1951), воевавший против нас две войны, а в результате ставший президентом Финляндии (1944–1946). Был оправдан фашистский преступник Франц фон Лапеп (1879–1969).

Многих Котов еще можно было бы вспомнить: сталинского патриарха отца Сергия (Старогородского, 1867–1944), Николая Вознесенского (1903–1950), в 40 лет уже возглавлявшего Госплан. Ясно, что то суровое 36-летие было звездным временем Кота, знака весьма любимого в России. После 1953 года Кот заметно помельчал и стал совсем ручным, подчинившись другим, более мощным знакам. Помните, как писал С. Маршак: «Тили-тили-тили-бом! Погорел у кошки дом. Не найти его примет. То ли был он, то ли нет»…

(«Зазеркалье», 1995, № 30)

Вообще-то, «Кошкин дом» и весь цикл из четырех статей писался совсем не для того, чтобы еще раз подтвердить обратную логику. С обратной логикой автору все уже было ясно. Хотелось показать и себе, и читателю, насколько велико в Империи значение открытых знаков, насколько вся наша имперская культура, пусть и сообразно обратной логике, но завязана на стихию открытости, даже если опушен железный занавес. Открытость нашего народа мировым проблемам, вселенский масштаб имперской нации поддерживается только благодаря лидерству открытых знаков. Теория хоть и склоняет к размельчению временных отрезков, к введению все более точных градаций, может па деле и укрупнить историю, из ровной, казалось бы, последовательности знаков выделить все же самые ответственные.

Можно сформулировать гороскопическую формулу революции 1953 года как передачу Кабаном под руководством тени Кота власти молодой, горячей Лошади. Как это ни смешно, но в реальности все было именно так. Кабан Берия передавал власть Лошади Хрущеву, по все же над всей этой суетой витала грандиозная тень гигантского Кота — Сталина. Больной, обессиленный, умирающий, он был все равно сильнее всех, он был самой эпохой, самим временем.

В следующем 36-летии точно так же сквозь все преграды, через все барьеры понесет свое значение Лошадь. Картинку с Брежневым властители будут держать почти до самого конца. Но даже когда Брежнева не станет, значение Лошади не растворится мгновенно, ведь некоторые представители этого знака, такие, как академик Д. Лихачев или балетмейстер И. Моисеев, давно уже стали символами нации. Впрочем, обратимся к тексту 1995 года. В названии работы «Русская тройка» — двоякий смысл: тройка самых русских знаков (Лошадь — Собака — Тигр), но одновременно и обыкновенная русская тройка, то есть тройка лошадей. Так что все три волевых знака равны, но Лошадь «равнее» других.

Если говорить обо всем 144-летии в целом, то центральной тройкой, безусловно, является волевая, а центральным знаком в ней — Лошадь. В той или иной степени Лошадь и прочие волевые знаки доминируют во всех 36-летиях имперского рывка. Но настоящая власть в их распоряжении, разумеется, в своем 36-летии, прошедшем с 1953 по 1989 год.