Рождение и гибель цивилизаций - [28]

(«Наука и религия», 1992, № 8)

Разумеется, показанные примеры работы векторного треугольника лишь слегка приоткрывают его возможности. Возможности этого карусельного механизма почти безграничны. Любая идея, любое взаимодействие, попадая в векторный треугольник, тут же размножается до трех экземпляров.

Например, мы говорим, что в Империи все политизируется. Уже с детского сада ребенка помещают в мир, где вместо папы, мамы главным примером для подражания, объектом для любви называется дедушка Ленин. Дальше больше: политизированы октябрята, еще политизированнее пионеры, сверхполитизированы комсомольцы и т. д. Политический смысл обретает уборка урожая, открытие залежей полезных ископаемых, полет в космос, и уж само собой, публикация романа, съемка фильма и даже постановка балета. Оказываем экономическую пользу, но с политическим смыслом: продаем оружие, но не тем, кто платит деньгами, а тем, кто сулит политический результат, и т. д.

На Западе все предметы, все действия, все организации попадают в сферу расчета. Уже с детства человека приучают к обращению с деньгами, учат не познанию мира, а денежным профессиям. Но дети, тем более отроки становятся объектами завораживающей детской индустрии. Для детей снимаются фильмы, строятся сказочные города. Однако все это в первую очередь коммерческие предприятия, а уже потом все остальное. Коммерческий смысл обретают выборы в парламент, выборы президента и даже объявление войны. Сейчас, когда мы на пороге рождения новой науки — науки о человеке, Запад выбирает лишь тот путь познания человека, в котором можно потратить много государственных денег, заработать много своих, а отнюдь не тот, где родится истина.

На Востоке все сферы идеологизированы. Бизнес там превращается в некое клановое действо, иерархия общества не дает возможности сделать политическую карьеру или коммерческий прорыв, минуя законы сложившейся структуры общества. Государственные решения Китая, Кореи, Японии часто кажутся политически беспомощными, однако удивительным образом не разваливают единства народа, сплачивают нацию в единое целое. Нам кажется, что между умирающей с голода Северной Кореей и процветающей Южной нет ничего общего. На Севере рабское послушание и абсурдные лозунги, а на Юге рынок, демократия и процветание. Однако стоило на Юге разразиться экономическому кризису, и мы увидели привычное лицо Востока: граждане добровольно понесли сдавать золото, дабы помочь государству.

Или, например, проблема, кто кого любит. Допустим, мы утверждаем, что нас (имперцев) не любят на Западе. Причина нелюбви понятна — нас боятся. Боятся же потому, что не понимают, не чувствуют, что мы выкинем в следующий момент. Запускаем все эти фразы в векторный треугольник и получаем на выходе, что западных людей не любят на Востоке. Не любят потому, что боятся, а боятся потому, что считают беспринципными людьми, готовыми за Деньги на любую пакость. Соответственно Империя всегда не верит. Востоку («Восток — дело тонкое, Петруха!»), поскольку никогда не знает и не понимает восточной души, восточной морали, странной способности к внешнему лицемерию при внутреннем фанатизме. Легко понять, что в этом треугольнике все происходит так потому, что Запад сталкивается с Империей в политической сфере, Восток борется с Западом в сфере коммерции, а Империя Конкурирует с Востоком в идеологическом пространстве.

Идем дальше. Империя без боя уступает Западу экономическое пространство. Восток без боя уступает политическое пространство Империи. Соответственно Запад без боя уступает Востоку идеологическое пространство.

Что касается родных стихий, то тут тоже есть один завораживающий феномен. Каждый мир, в своей родной стихии обладая беспредельной мощью, обладает еще и беспредельной безответственностью. Короче говоря, по своей родной стихии мир неподсуден.

Нюрнбергский процесс осуждает фашистских преступников, политика Третьего рейха признается ошибочной, аморальной, преступной и т. д. Теперь все мы знаем, что СС, гестапо и концлагеря — это плохо, а Европа более не континент, порождающий мировые войны. Навоевались, хватит. При этом всемирное осуждение фашизма как-то совершенно не коснулось военно-промышленного комплекса Германии. Ни авиапромышленные, ни танкостроительные короли осуждены не были. Вообще вся германская промышленность оказалась вне суда истории, хотя всем ясно, что война была промышленно-технической, и Гитлер в определенном смысле был всего лишь ставленником военно-промышленной машины.

Совершенно обратная картина в СССР. Отметая все попытки обвинить Сталина в подготовке к агрессивной войне, отметая все попытки поставить Сталина рядом с Гитлером, суд истории считает и будет считать Сталина победителем фашизма, освободившим человечество от коричневой чумы. И теперь, когда в нашей стране раздаются отдельные голоса, требующие законного осуждения коммунистической партии, введения запрета на профессии для бывших агентов КГБ и т. д., то теория только посмеивается — в Империи политические структуры неподсудны.

Что же подсудно в Империи? Разумеется, идеология. Мы осудили культ личности, мы осудили идею уравниловки, мы осудили диктатуру пролетариата. То есть мы осудили слова, прикрывавшие, увы, неподсудную политику.